За Сергеевым стоят другие. Их вроде бы, этих «умников», все больше. Растут как грибы! И у каждого — какая-то высшая идея, ровно государственные деятели, а нужно работать, как когда-то работал Василин! Батареей командовал в тридцатые годы — на себе катали пушки с позиции на позицию, по сто раз «к бою» и в «отбой» приводили, сам впрягался в лямку с красноармейцами. Любили — кнутом и пряником действовал. Потом Хасан, финская. В гору пошел круто, ромб повесили, после по две звезды в петлицы, а в войну вот — по две звезды на погонах, генерал-лейтенант… И всегда умел подобрать людей, исполнителей. Все шло как надо. Но мало того. Именно сегодня кадровики принесли завизированный приказ о формировании частей… Инженеров ставить на них. Командиров не стало! Циркачи! Такого Фурашова поставь — наплачешься. Все — идеи маршала. Конечно, он отфутболил филькину грамоту: пусть ищут козлов отпущения на стороне. Визы его там нет. Не поставил. Да, исполнители… Не то и не те и они пошли. По глазам — казанские сироты, по повадке — разбойники. Вот Стелецкий отмочил. Рапорт подал: «Прошу направить в новые ракетные войска на любую должность». Новые войска! Иди, с дивизиона начинай, шагай, если нравится… Подполковник, а ум лейтенантский — с кулак. Лейтенантский… Стой! И эти желторотики туда же. С утра их принимали, еще к форме не привыкли, чистенькие, одинаковые, как новенькие пятиалтынные. С полсотни их — ускоренный курс старейшего зенитного училища. На первые объекты направляют таких. Янов и Сергеев — эти улыбаются, как на блины в масленицу, чешут громкие фразы: «Начало новой эры», «Вам предстоит совершать революцию в военном деле», «Будьте активными и смелыми». Угораздило же его в конце спросить: «Вы же сначала готовились стать зенитчиками. У нас тоже техника — комплексы, локаторы. Есть такие, кто хотел бы в зенитную артиллерию вернуться?» Конечно, он сделал вид, что спросил так, в шутку, но ухмылку Сергеева уловил. Бестия, все понял. И эти желторотики молчанием, ироническими улыбками встретили вопрос. Мол, рассказывай, знаем. А один встал — лобастый, тонкий, будто жердь, ударь — переломится. «Товарищи нам завидуют, товарищ генерал, не дождутся, когда всех на новую технику перекантуют!» Вольно держатся! «Товарищ генерал», «перекантуют»! Спросил фамилию. «Лейтенант Гладышев». Ишь ты — Гладышев! Ничего, новый зенитный комплекс встанет — посмотрим! Надо завтра съездить на позицию, проверить, как идут дела, да эту старую швабру, конструктора, подкрутить — он тоже будет «на грибах».
Впереди образовался затор: машины застопорили, стояли уже несколько минут, газуя, обволакиваясь ядовитым, густо-сизым дымком. Должно быть, встали на переезде в ожидании электрички или поезда. «ЗИМ» подступил вплотную, чуть не упирался радиатором в «газик-пикап». Задняя часть брезентового тента была закинута наверх, на боковых сиденьях густо сидели офицеры. Видимо, там что-то рассказывалось веселое — все смеялись. Крайний слева, щекастый капитан, притопывал сапогами, в смехе припадал к коленям, потом, разогнувшись, по-детски тер слезившиеся глаза кулаком. Они не обращали никакого внимания на «ЗИМ» позади, на того, кто в нем сидел.
Гогочущая компания офицеров вызвала у Василина раздражение — наверное, из какой-нибудь подчиненной ему части, добираются домой, — и он отвернулся, скучающе посмотрел на дома с резными наличниками и палисадниками. В ровном, неярком свете угасающего дня домики эти, казалось, впали в задумчивую грустинку о своем житье-бытье… И мало-помалу помягчело, отлегла от души жестокость, и Василин подумал: «Надо же хоть словом обмолвиться с шофером».
Дымок под машинами загустел, они тронулись, дернувшись, двинулся и «пикап» с офицерами.
— Доедем сегодня? — проговорил Василин и, почувствовав, что не очень мягко и учтиво спросил, добавил: — Ну и дорожка!
— Доедем! — как-то обрадованно отозвался шофер.
Ему на вид лет под пятьдесят. На суховатом, чисто выбритом лице по щекам две глубокие, будто трещины, складки. «Видно, желудочник», — подумал Василин. Но улыбка делала лицо мягким, а из-под козырька ворсистой в полоску кепки на генерала посмотрели добрые глаза.
— Дорожка, точно… Но что-нибудь придумаем!
«ЗИМ» теперь шел левее сплошной ленты машин, легко обходя все эти «Победы», «газики».
Слева от переезда наползла встречная волна, но «ЗИМ» уверенно скользил между плотной цепочкой машин и белевшей на асфальте осевой линией. Василину виделось: красный флажок с оленем, приваренный на лакированном капоте, чертил прямо по этой белой линии. Шофер был сосредоточен, руки твердо сжимали руль.