И вот 2002 год. Мир разменял его отвратительным способом - одиннадцатым сентября. Меня тоже напугала Америка - то, что с ней случилось, - потому что я вижу за этим, не дай Бог, более страшные вещи, чем любая политика, любая идеология или, тем более, сопротивление светлых сил темным. Я вижу биологическую сторону того, что произошло. Для нас самое неизвестное - это аппараты регуляции поведения. Сколько бы у нас ни было мозгов, пятью процентами мы варим, а девяноста пятью - осуществляем программу. Если вид идет на самоуничтожение - а вид же состоит из отдельных представителей, и из этих камикадзе тоже - так вот, если он идет на такую выработку регуляции, то это более страшно, чем любая политика; это космическое что-то.
Когда в свое время советская власть, вполне приготовленная к гибели и поэтому стремившаяся выжить, спустилась на Афганистан, я, например, перекрестился, потому что, по идее, готова была Югославия. И этого бы нам никогда никто не простил. Вдруг какое-то бестолковое движение - и бедный Афганистан отдувается за все.
- Может быть, такая страшная и неожиданная биологическая регуляция является сигналом, который человечество должно правильно понять?
- У нас до сих пор ни при каких обстоятельствах не произносят имя Мальтуса, боятся не знаю чего - расизма, фашизма или просто самих себя. А биологический фактор может оказаться важнее всех других - этологического и экологического. Но это, в то же время, может быть сигналом того, что миру нужна не глобализация, а объединение. Ведь технические средства, которые нарабатываются человечеством, могут быть и во спасение, и во гибель, да? Мир был двухсистемным - с двух сторон подвесили, как елочные игрушки, по бомбе, и мир спокойно за наш счет существовал: мы были империей зла, очень легко было на нас все навешивать, третий мир потихоньку подрастал... Вся планета была в балансе, и такого долгого мира, в общем, не знала. Стоило распасться этому противостоянию - и весь мир пошел мелкими вспышками. Пока что он такой искрящий, но идеей борьбы с терроризмом затеяна глобальная история. Потому что если, не дай Бог, тайный антиамериканизм, который всюду распространен, будет перевешен в антимусульманство, - многие пойдут трещины, и все замечательно сгорит. Впервые я начинаю понимать, что имел в виду Иисус, когда говорил: "Подставь правую щеку". Всегда мне было непонятно, зачем ее подставлять, я был советского розлива человек... Правым быть нельзя. Две правоты - это две агрессии. Вот и все. Нельзя быть правым, надо иметь чувство жизни во спасение.
- Соотносится ли это с теми идеями экологического единства, которые вы высказывали - и в эссе, и в трилогии "Оглашенные"?
- Я имел наивность проповедовать будущее экологическое единство, такую утопию имел, что человечество переменит, переадресует свою агрессию и тогда весь экономический потенциал будет не даром накоплен, а во спасение, потому что надо будет спасать общий воздух и общую воду. Была перспектива неокончательной экологической катастрофы, то есть такой, которая не погубит жизнь, а обозначит необходимость иначе адресовывать весь человеческий гений, весь потенциал. Вот такие у меня были десять лет назад разглядения XXI века. Но это были того времени чувства, а сейчас они совершенно другие...
- Связанные с новым веком?
- Мы действительно уже в XXI веке. Я даже придумал другую периодизацию для ХХ века. Я подумал, что XIX был несколько длиннее - скажем, до Первой мировой войны. Недаром же со сталинских времен, преувеличивая достижения социалистического хозяйства, все мерили по 1913 году. В 1900 году не произошло перемены века, хотя я уверен, что если покопаться в газетах, то тоже найдется много всякой ерунды, но она была на фестивальном уровне, на уровне шутих и хлопушек. А ХХ век начался в 1914 году, и правильно было бы считать, что он закончился в 1989, то есть с падением Берлинской стены. И начался XXI век уже другой мир.
- У вас нет ощущения, что сейчас идет какая-то волна потрясений?
- В последний год все так или иначе потрясены. В одной литературе смертей зашло за двадцать! Умерли люди, которых я знал на протяжении жизни, - одних ближе, других дальше. Некоторых очень близко... И каждую семью затронуло то или другое потрясение. Я думаю, что это явление космическое вполне. Не надо путать человеческую волю, которая всегда сильно преувеличена, с тем, что происходит в других сферах.
- А какой же выход?
- Человек должен смиряться, а не искать агрессивный выход. Если я вам дам по морде за то, что у меня в семье горе, от этого лучше никому не станет, да? А ведь что-то близкое к этому все время происходит в мировом масштабе. И все считают себя на вершине развития человечества, и до сих пор не пересмотрен масштаб человека, место человека - то, что связано и с верой в Бога, и с вполне научным сознанием. Вообще, я считаю, что вера в Бога не мешает быть материалистом в реальных вопросах. Надо осознавать себя на биологическом уровне, не зарываясь, понимая, что это, может быть, и есть задача человека: разрешить проблему жизни как долга, а не как животного права. Лет десять назад я придумал даже термин: эсхатологическая цивилизация. Это люди, осознающие себя перед концом света и испытывающие обязанность перед жизнью. Зачем-то ведь нам нужны и Интернет, и ракеты, и все такое прочее - кроме власти, наживы и подавления.