— Данка, ты проснулась? Моя девочка, — немного по-семейному, ласково сказал, — я вчера тебя замучил?
Признайся, маленькая баловница?
Она чмокнула его в щеку, в нос, губы, облизала, как щенок:
— Конечно, да, ты замучил меня,- взгляд ее был полон нежности и любви,-Ты лучший. Никогда не будет у меня
такого блаженства.
— Море подарило пищу с утра. Я угощу тебя запеченной на углях кефалью. Древний пиратский рецепт.Еще
несколько минут. Это сразу прибавит тебе силы.
— Да уж , - она прижалась ласково к его сильным плечам, вдыхая пряный мужской аромат
любимого.Счастливо улыбнулась,- Но сначала я искупаюсь, можно?
Пританцовывая на камешках , обнаженная Даная грациозно вошла в прозрачные волны крошечного
джангульского пляжа и принялась плескаться в утреннем море , обольстительная прелестница.
Он искренне восхищался ей, хотелось смотреть на нее вечно! – Эй, ты самая прекрасная из богинь, - кричал ей:
— Моя богиня! И я люблю тебя. Отнюдь не вопреки…
- Иди ко мне, -услышал в ответ.
Не сдерживая порыв , бросился к ней в освежающие стихии. И снова слились влюбленные в дивных
прозрачных волнах.
* * *
Общение плескалось мягкими волнами взаимного понимания. Они нежились на покрывале у дотлевавших
углей костра , радовались друг другу и своему единению, как единый организм разделенный на две половинки ,
наконец соединившийся. Он был воодушевлен, горд и полон любви, сорокапятилетний мужчина, неоднократно
познавший молодую красавицу на этом берегу. Душа пела оду всему женскому началу. Она тепло обнимала его ,
свою сильную половинку , которую приняла и покорилась. Само время вылепило матрицу из этих древних мест,
приоткрыв магическое покрывало для них для того, чтобы снова произошло таинство соития. как происходило
здесь много раз, многих бесчисленных лет…
— Я наконец понял, кого ты мне напоминаешь.
— И кого же? Кого-то из сна? Из прошлого?
— Нет. Девушку моей мечты. И когда я увидел тебя, то понял, что это ты. И расстаться с тобой не смогу. Ты —
женщина третьего тысячелетия, и ты прекрасна. И я преклоняюсь перед тобой, — говорил он, не вставая перед ней
на колени, — Я знаю, парадоксальное отношение к женщине существовало всегда. Одни возвеличивали женскую
красоту, мудрость и душевные качества. Другие не признавали наличие души и сомневались в принадлежности к
роду человеческому. Женщина во все времена остается загадкой. Неким высшим таинством Природы и
Мироздания. Женщина — это самое прекрасное, что может быть у мужчины. Ты прекрасна, женщина новой эпохи.
Начала нового тысячелетия и новой эры. Это переполняет меня. Просто хочется петь. Послушай вдохновленные
тобой строки:
Праздник, праздник, праздник вышел —
как хотелось, так сбылось!!!
Мне с тобою, моя радость,
на Джангуле не спалось
— В том безумии роскошном,
разменявши стыд на страсть,
так мечталось нам о прошлом,
что судьба теряла власть!
— Здорово! — она восхищалась ему искренне, хлопая, как девчонка, в ладоши. — Мы обязательно запишем
все твои песни. На диск. И бизнес откроем. Классно получится. И там главной песней будет твой «Давинг-блюз». Нет,
весь диск назовем "Дайвинг-блюз". И другие песни на твои стихи. Они будут немного грустные и красивые. И
слушая их, все будут представлять нас, нашу любовь и наш Тарханкут, Чертов угол, где соединились одинокие
сердца! — она смотрела на него влюбленными глазами, гладила седоватую щетину на смуглом от загара лице. —
Пусть все слушают эти песни. И пусть все завидуют мне, что ты у меня такой. Почему нет? Я знаю, нет, чувствую,
что все старое для меня закончилось, — она страстно прижалась к нему , зашептала, — Я как будто сбросила
шкурку, как лягушка в сказке. И наступает лучшее мое время. Ведь теперь всегда рядом будешь ты! Ведь правда? Я
знала, что я тебя встречу. Всегда знала. И сейчас как будто бы нашла то, что когда-то потеряла.
— Знаешь, мы многое сможем сделать в этой жизни вместе, — он радовался забытому, нахлынувшему так
неожиданно ощущению счастья. — Порой кажется, все умею, со всем справлюсь. Кажется, случись вдруг что,
-любое, планетарное, космическое — не удивлюсь, не испугаюсь. Наоборот, постараюсь полюбить и понять.
— И для меня словно открывается какое-то новое измерение. Любви и счастья.
— И если для тебя такой момент настал, то тебе — никому другому — решать. Все в твоих руках. Ты хотела
свободу выбора, столь необходимого для единственного правильного и взвешенного решения? Свою судьбу
женщина творит сама. — Остановился, как будто решаясь на что-то важное, эпохальное, сокровенное. — Данка, я
люблю тебя. Доверься старому морскому волку. Стань моей женой и хозяйкой. Что еще обычно говорят? Я не знаю,
лучше так… — порывисто схватил ее на руки и как бесценный груз положил на упавшие с их тел пледы. И снова
осыпал ее поцелуями.
Так незаметно, в любовных утехах и общении, пролетел день на Джангуле. Третий день их знакомства. А им
уже казалось, что вместе они целую вечность. И не могли насытиться друг другом.
Обратно в реальность.
Они вернулись в деревню под вечер, усталые и счастливые. На пороге пансиона их встречала кухарка:
— Здрасьте! А мы уж думали, потерялись вы. Девчонка ваша, Лерка, вчера весь вечер говорила с кем-то по
телефону. Связь прорвало, что ли? Что-то кому-то объясняла. Плакала даже. Потом утром села на евпаторийский
автобус. Вот, записку оставила. — Она протянула Данке вчетверо сложенный листок из записной книжки. Там были
каракули, написанные детским Леркиным почерком: «Весь вечер слала тебе СМСки. Связи с тобой не было.
Дозвонился Колюня. Я брехала про поломанный автомобиль и отсутствие связи. И что с этим Гошей ты. Грозил и
ругался. Короче, полный писец. Я отбываю. И ты поторопись. Морская, не будь дурой! Чайка».
Эту ночь они спали в пансионе вместе.. Гоша и Данка. На широкой кровати номера «люкс».
Но ее преследовал один странный сон. Будто покойная бабушка протягивает ей пустую, как для анализа,
баночку: «Детка, принеси нам джема абрикосового. Мы так его любим, Даночка. И я, и твоя мама, и Колюня». Где-то
сзади нее виднелась мама и Колюня. Мама улыбалась пьяно и бессмысленно. А Колюня размахивал руками: «А ну,
блин, пошла взяла у этого Гоши для нас джема!. И вообще все забрала, все! Поняла? Да?» И будто выходила она
через кухонную дверь старой квартиры, в языке света, прямо в темный коридор. Прямо в ту подводную пещеру. А
бабушка говорила вослед тихо: «Можешь не возвращаться к нам, деточка».
И вот она, маленькая девочка, стояла в легком платьице и с этой баночкой в руках, и тихо и жалобно звала в
темноту подводной пещеры: «Гоша, где же ты?» Но там никого не было. Только плескалось что-то страшное и
большое в воде посередине этого грота. А за спиной слышались слова Колюни: «Нет его, нет. Склевали акулы
твоего Гошу. А ты возвращайся. Должок за тобой!» И за ним опять пьяно хихикала мать. И она в страхе кричала: