На него сыпались удары. Менты куражились, втаптывая его в дорожную пыль.
— Ну, хватит ему для початку. А то понаехали тут с Пивночи, и думают, что все им можно. Давай понятых и
оформляем его. У, гад…— последнее, что он слышал. Потом удар по голове чем-то тяжелым — и сознание покинуло
его…
Последний отсчет
В приемнике Приморского горотдела его еще раз «обшмонали» и бросили в камеру временного содержания…
Потом были допросы следователя, снятие отпечатков и прочая тягомотная процедура. Ночью зашумел засов
камеры и к нему впустили какого-то мужика.
— Сволочи, менты поганые!— кричал тот, бросаясь делано на дверь. — Мужик, а ты за что? — после короткой
паузы начал приставать с расспросами к Гоше, — А, постой, я тебя знаю. Ты же этот, Мирный. Не помнишь меня?
Привет, братела. Тут о тебе такие легенды в свое время ходили… Говорили, что взорвали тебя, а тут — на тебе,
живой и невредимый.
— Ты совсем не то говоришь, обознался, брат, — ответил ему Гоша.
— Да нет, я же не из шпаны, все понимаю. Секрет, могила, Мирный. Ты гремел в свое время. Тебя уважаю. Что,
прихватили? Давай помогу тебе. Может, маляву какую передать на волю?..
— С кем-то попутал меня. И знаешь, братела, сядь на свою «шконку» и не задавай глупых вопросов. Я же не
задаю тебе вопросов? А то, неровен час, покалечишься, шестерка… — спокойно и убедительно предупредил
"подставного" Гоша.
Утром его снова увели на дознание. Молодой следователь ехидно улыбался:
— У вас три статьи. Первая — хранение наркотиков, вторая — оказание сопротивления при задержании, третья
— провоцирование сотрудника органов на взятку. А у нас с этим сейчас строго в стране. Ну и четвертое… — он
сделал паузу. — Ты не тот, за кого себя выдаешь, голубчик. Гляди-ка, иностранец нашелся! Документики не твои,
явно.
— Проверяйте, я не против.
— Ничего, пробьем по Интерполу, ушла заявочка. Ты в розыске уже давненько у нас в стране. Мокрые дела
давности лет не имеют.
— Я имею право на один телефонный звонок. Дайте позвонить!
— Правильно, имеешь. Только не сейчас и не здесь тебе права качать. Все признаешь — и будь здоров, звони
сколько хочешь. Вот он, твой телефончик. И сердечко в коробочке. Дорогое, наверное, — он положил все это перед
собой на стол. Потом встал из-за стола, закрутился вокруг задержанного. — Говори, сволочь, настоящее свое имя!
— он ударил Гошу, целя в висок. сбил со стула и потер ушибленную от удара руку. — Твердый, гад, уголовная рожа.
Тот поднялся, помогая себе скованными наручниками руками:
— Еще раз тронешь меня — пожалеешь.
— Испугать хочешь? Ну конечно, такой в прошлом уважаемый авторитет. Признайтесь, что вы Мирный. Нет?
Ничего, разберемся. Ты в моих руках. Если что — натянем пару статеек. А там еще что-нибудь накопаем. Но ты
будешь на Родине сидеть, уже не выйдешь никогда, — рычал тот, явно выполняя чей-то заказ.
— Что хочешь от меня конкретно, «следак» ? Знаешь лучше меня, все это подстава. А тебе, хоть разбей все
руки об меня, ничего не скажу. Требую адвоката…
— Адвоката тебе? А по морде? — дознаватель приблизился к нему.
Гоша не сдержался, ответил на очередной замах дознавателя. Встретил его ногой резко и сильно в пах, тут же
вскочил со стула и резко добил в печень. Тот дико заверещал от неожиданной сильной боли:
— Охрана, охрана, ой! — И осел, хапая воздух ртом, как рыба, на пол.
В комнату влетели двое с резиновыми палками:
— Ах ты падла, получай! — пытались сбить с ног.
Гоша отбивал удары, блокируя, и сам наступал, долбил ногами по мышцам. Схватка скованного бойца против
вооруженных дубинками длилась несколько секунд. Сторонам сильно досталось. Подручных Гоша успокоил, те
стонали и слабо матюкались на полу. А он, окровавленный, схватил скованными наручниками руками со стола
коробочку с сердечком. Смотрел на него и видел ее: «Данка, любимая, что с тобой, где ты?»
Потом взял телефон. Так хотелось услышать ее голос. И тут с ужасом сообразил, что не знает номера
мобильного Данки. Подумал:-Спокойно, сейчас главное вернуть свободу. - Он присел на край стола и ждал, пока
оклемаются эти жалкие дознаватели чужой правды. Отплевывая кровь на пол, быстро нашел в памяти мобильного
номер консульства …
« « «
Данка рыдала на офисе. Промелькнула побитая Чайка.
— Привет! — взмахнула рукой, как поломанным крылом.
Колюня был зол, но деловито спокоен. Вспоминал что-то из их совместного, и зашелся клоунской улыбкой.
Сознание силы и вседозволенности переполняло, потому наседал грубо:
— Дура, козлиха, зачем ты сделала это? Я так дорожил тобой. Не забывай, что ты в торбе у меня. Что,
предъявить счета и расписки?
Потом взял ее. Как всегда - сексуально и грубо. На пустых диванах кабинета. Заставил все делать. Она плакала
,Кассандрой учуяв последнее в его жизни семя.
Под вечер в кабинет ввалился мужик. Постозный, с подкрашенный, угловатым после подтяжки лицом. Как
старший клоун, внушающий отвращение и страх, в костюме и при галстуке. Все называли его Эмир. Но между собой
звали Гниля — кличкой с давних времен банд и разборок. Наверное, уменьшительное от фамилии. Буравил
безжалостными глазами, переспрашивал у Данки чуть не каждое слово.
Она утирала платком припухшие красные от слез глаза. кивала в ответ, что-то невнятно отвечала.
— Дура, кашолка , — перебивал ее Колюня, жестко хватая за волосы, за руки. — Ну, глаза не прячь! Нам не надо
знать, какой он смелый и красивый. Конкретно, шрамы ты видела? Эта бикса, твоя подруга, говорит, видела. Но ты
же входила с ним в тисняк, обжималась, трахалась. Вспоминай!
— На плече две дырки. От «скорпиона». Чешская пукалка такая. Должны быть аккуратные, но заметные. Такие
белые выемочки, — запыхтел Эмир.
— Да, — она кивала головой, — наверно.
— Отметина моя, в смысле — наша, — удовлетворенно вспоминал Эмир. — Это когда мы его защемили. В
девяносто пятом. Тогда к стене приперли конкретно, на Мангуп вывезли. Своими глазами видел его катящегося со
скалы! Но живучий, гад. Ушел в заросли, как зверь!
— Не зверь он никакой, — вступилась за Гошу Данка.
— Глохни, тварь! — мощной пощечиной выключил ее Колюня.
— Вроде все сходится, — продолжал "шеф". — Хотя рожу себе наверняка переделал. Ну и постарел за десять
лет. Интересно было бы увидеть его. Вспомнить молодость.
— Сейчас устроим. У этой дуры, у второй, хватило ума щелкнуть его на цифру. Вот, — Колюня манипулировал
Леркиным «каноном», увеличивая изображения.
— И убери их отсюда, — приказал Эмир.
— Пошли, сучки! — погнал их Колюня. — Так бы покромсал вас в лопухи! — молодцевато добавил
профессиональный сутенер.
« « «
Гоша отказался от смрадной баланды и лежал, крепко помятый, в этой одиночке. А внутри шевелились мысли:
« Ясно, что это подстава. И понятно, кому это нужно. Этому скоту Колюне. И его хозяину. Только зачем? Бабки? Или