Когда он нацепил на Гошу первый акваланг, восторгу не было конца! До смешного простой и надежный,
переделанный из шахтерского спасательного устройства агрегат с маленьким кислородным баллоном. Научил
всему, что должен знать акванавт под водой. И знал наизусть книжку французского ныряльщика Жака Майоля
«Человек–дельфин».
До сих пор в памяти некоторые откровения легендарного ныряльщика, которые зачитывал вслух дядя Жора.
Многое потом, после житейских передряг, вышибло из памяти. Но эти слова остались, как и ощущение того, что Жак
Майоль и дядя Жора, наверное, были очень похожи. Гоше казалось тогда, что они близнецы-братья.
«Хомо дельфинус — это человек-дельфин. Обычный, естественный человек, подражающий, чтобы стать
амфибией, различным живым моделям, предлагаемым ему природой, и практически одному из своих собратьев —
дельфину, — объяснял тогда, в далеком детстве, дядя Жора, — Ему, этому человеку, не требуются ни хирургические
вмешательства, ни прививки искусственных механизмов, никакие другие безделушки, которыми нагружается Хомо
индустриалис, ни наркотики неисчерпаемой современной фармакологии, ни богатства, ни подводные рубежи для
завоевания других, ни войны, в которых нужно побеждать. Хомо дельфинус будет думающим и уравновешенным
человеком, прежде всего земным, но обладающим возможностью на ограниченное время по своему желанию
становиться амфибией».
Гоша тянулся к нему, этому сильному и веселому человеку. Они быстро сдружились, были не разлей вода все
время стоянки лагерем на побережье Тарханкута. Только мамин муж, тогда считавшийся отцом, ревновал дядю
Жору к нему. Требовал быть вместе, но не мог удержать пацана. И только злился и не к месту мог отпустить
затрещину. Действительно, все видели, как они с дядей Жорой похожи. И как ни в чем не бывало стали называть их
Жора Большой и Гоша Маленький.
А тот был самим собой: сыпал историями и анекдотами, пел костровой шансон под гитару. Дядя Жора — врач-
хирург, испытатель подводного дома, первый ихтиандр Советского Союза. В общем, героический "мэн" своего
времени.
Потом, осенью и зимой, дядя Жора написал ему несколько писем. Их передавали с оказией на адрес его
старушки матери. И когда Гоша заходил к ней, не мог отказаться от мелких денег на карманные расходы, которые
бабулька, смахивая слезу, совала ему в карман: — Возьми, детка.
С тех пор письма получал от него регулярно. С марками и открытками. Уганда и Танганьика. Виды Фуджейры,
Индонезии, Лаоса. Со штампами, печатками и пометками нашего МИДа. По ним он изучал мир.
Потом несколько лет ни весточки. И вдруг, уже в девятом классе, получил несколько посылок с джинсами и
пластинками. Мать смеялась при этом. А потом ревновала:
— Щедрый дядя Жора! Сначала марочки пользованные жаловал. Теперь пластинки и старые брюки
протертые. Присылает тебе всякую дрянь. Со свалок, что ли?!
И только когда ему исполнилось шестнадцать, мать рассказала свою историю про него, этого взбалмошного и
рискового Жору.
— Что в этом плохого? — оправдывалась она перед сыном. — Я любила его. Это была ошибка молодости, но
самая лучшая. Она с чувством ведала сыну сокровенное: — Такой был заводной и моторный этот Жорка,
необыкновенно! Лидер, шутник, заводила. На своих плечах выносил идею подводного дома!
Конечно, книг начитался, фильмов, о торжестве человека над стихией. И ребят завел. Они заболели морскими
глубинами. Целый год обсуждали, чертили, потом собирали конструкцию подводного дома по кусочкам в гараже.
Там что-то из шахтного оборудования приспособят, переделают, что-то приварят из другого устройства. Все шло
легко, как в сказке.
Женская половина — жены, подруги, потешались над своими мужичками. Те набилась по двое-трое в этот
домик, как в сказке про рукавичку. И крутили-мастерили что-то там всю зиму. Мечтали увидеть летом всяких
диковин под водой — русалок, дельфинов, драконов. И окрестили дом, к удовлетворению подруг, — Ихтиандр. Как
красавца человека-амфибию из фильма.
Наступило долгожданное лето. В середине июля все съехались на Тарханкут и стали лагерем возле Чаши.
Мама собрала в школе группу комсомольцев-старшекласников. Убедила руководство отправить молодежь в
экспедицию. Вроде летнего лагеря отдыха и обучения подводному плаванию, в рамках клуба исследователей
глубин.
Все жили в палатках неподалеку от Чаши. Приятно волновались в ожидании подводного дома. Но когда его
доставили, и ребята из грузовика принялись выгружать на берег его части, старый компрессор и что-то еще, многих
обуяло сомнение. Даже страх: а вдруг что-то случится, ведь никто еще такого не делал! И что будет с человеком
после такого длительного пребывания под водой — ведь никто не знал этого. И тянули время с экспериментом
длительного пребывания под водой. Опустили домик на глубину с десяток метров, притопили бетонными блоками.
И все оттягивали начало этого отчаянного эксперимента.
Когда уже осталось от отпуска всего ничего, несколько дней, все начали склоняться к тому, что вообще не
обязательно так рисковать. Ну сделали первый шаг — и хватит. Уж коль подводный дом под водой, то почему бы не
доделать его, не усовершенствовать на следующий год! И погода как специально испортилась. В общем, у всех
было уже чемоданное настроение.
И тогда Жорка, сумасшедший, ушел под воду. И позвонил потом на сушу по старому проволочному телефону,
установленному в доме:
— Я на месте, отметил бортовой журнал. Пока один. Прошу по пустякам не беспокоить. Конец связи.
Он был там, в глубине, в этом ненадежном, игрушечном доме, в окружении чужой стихии. А остальные —
здесь, на суше. Тогда все ребята, по одному, тоже побывали там. Ненадолго, по пятнадцать-двадцать минут.
Приносили ему пищу, ну, и развлекали анекдотами и забавными рассказами этого самовольного подводного
отшельника.
Он прожил в подводном доме трое суток. И не желал выходить. Рекорда захотел. Говорил, пробудет там
неделю. Упрямый, такого просто не уговоришь! Он был такой, не то что все остальные!
А эти, остальные, уже начали волноваться. Пытались шутить:
— Жорка втихаря там русалку завел себе.
Что-то подталкивало ее на то, чтобы провести безумный эксперимент. Желание риска, творчества, секса? Она
упросила ребят, чтобы они дали возможность отнести ему пищу. Те пыжились своим мужским правом на риск, но
потом сдались — вся женская половина лагеря чуть не подняла бунт. Кричали: «Это дискриминация, а как же
равенство полов, эмансипация! Вон Терешкова даже в космос летала, а тут непродолжительная прогулка на
глубину! Она уговорит его выйти. Вас, мужиков, он не послушает».
Уговорили. И не стали ничего сообщать Жорке по телефонной связи. Сделали сюрприз…
Там, в доме, все произошло само собой. Когда она появилась из воды в проеме люка, тот был поражен. Будто