Это между прочим придавало особенную убедительность и красоту его пению. Он из-за этого в свои песни вкладывал всю душу.
***
Голос у Буяна был тоже необыкновенным и при этом постоянно менялся. Казалось он пел несколькими голосами. Или вернее, если закрыть глаза, то можно было бы подумать, что пел не он один, а пели сразу трое сказителей. У одного из них голос был низким. У второго средним. И у третьего почти что детским.
То есть, его голос то становился тонким-тонким, потом тихим, почти переходившим на шёпот, и его едва было слышно, то громким, даже очень, то начинал дрожать. Буян пел о славном прошлом карпов, об их извечной борьбе с кочевниками, приходившими из степей и сеявших смерть и разрушения. А ещё он пел о древних героях, которые не щадили живота своего, защищая родную землю.
Главными героями его недавно сочинённого сказания выступали новые лица. Ими стали богатырь Велеслав и его помощник, отрок Словен. Кстати, замечу, что этот самый Велеслав являлся не каким-то там выдуманным героем, а считался предком и основателем рода Драговита, и жил он ещё два века назад, при дакийском царе Буребисте, объединившим свою страну и сделавшим её самой могущественной в Восточной Европе.
Большинство из пирующих уже не отвлекались на разговоры и питьё, и все внимательно слушали слепого сказителя.
Только Драговит в пол уха его слушал. Он осторожно разглядывал пирующих и размышлял.
Драговит испытывал удовлетворение оттого, что сумел добиться намеченного, хотя и знал, что за его спиной созрел опасный заговор, составившийся из части старейшин. Заговор этот возглавил тщеславный Хвалимир. И вот этого интригана, Драговит, кажется, на этот раз переиграл и уложил на лопатки.
Драговит покосился влево и взгляд его упёрся в дакийского посланника.
***
Дак почувствовал, что князь смотрит на него. Их взгляды встретились. Скорио не выдержал взгляда Драговита и опустил глаза. Как будто он чувствовал за собой какую-то вину. Или в чём-то провинился…
Хо-о-отя, может так оно и есть… Вирута, супруга князя, открыла Драговиту на днях секрет. Этот юноша, уже дважды посещавший Тамасидаву, ещё с первого раза стал засматриваться на их младшую дочь, на Беляну. Она ему явно понравилась. И они даже уже несколько раз успели встретиться на едине.
Вирута ещё сказала Драговиту: «Ты знаешь, наверное, скоро нам надо ждать сватов, дорогой… Я чувствую, что Беляне не долго осталось ходить в девках.» Но Драговит отвлёкся от этих размышлений и тут же вспомнил о главном, о письме, которое Скорио передал ему в этот приезд.
В своём последнем послании царь даков просил князя прийти к нему на помощь, и клялся Замолксисом и даже ещё и карпскими богами, что не жаждал войны, а значит Рим её развязал по собственной воле, с определённой целью. И развязал её Рим для того, чтобы уничтожить Дакию, расправится с ней окончательно, ну а потом, уже следующей его жертвой, неизбежно станут соседи даков.
Децебал также просил с помощью не затягивать, а то может случиться и так, что будет уже поздно.
Драговит отпил немного медовухи и, повернувшись к бастарнскому вождю, склонился к его уху и спросил:
– Кло-ондик, послушай… А к тебе даки обращались?
Рыжеволосый детина толком не разобрал, что ему сказали.
– Слу-у…слу-ушаю…кня… кня-яже… Что-о… что ты сказал?
– А к тебе Децебал присылал своих людей?
– Децебал? Зачем?
– За помощью.
– За помощью? – переспросил бастарн.
– Ну, да.
Бастарн оторвался от огромного куска мяса, вытер рукой рыжую бороду и губы, смачно икнул и произнёс заплетающимся языком:
– О-о…о-обращался. Й-и-ик…
– И что бастарны по этому поводу думают? Вы поддержите даков? Выступите против Рима?
– Всё за…зависит от вас. Й-и-ик… Если карпы и склавины решатся, то… то тогда и мы… – Клондик вновь икнул, запил мясо пивом и добавил: – то тогда… тогда и мы, конечно, выступим. Клянусь Дагдой-Одином! Во всяком случае за своих пиквинов я поручюсь…
Драговит тут же ответил:
– Мы готовимся выступать!
– И что, не побоитесь?
– Пусть меня услышит громовержец Перун! Да! Не побоимся! И мы готовим оружие и всё снаряжение… Ведь так? – и князь повернулся и обратился уже к старейшине рода Бужан.