Двое стоящих радостно выдохнули.
– Что ж, посмотрим.
Черный цвет экрана сменился белым. Монитор загудел.
В проходе кашлянул Гай. Все обернулись. Недовольное выражение сразило каждого. Но он тоже ждал, вместе с ними. Девушка встала перед монитором, скрестив руки.
Бесконечно тянулись минуты ожидания. Веки не моргали, боясь упустить миг торжества. В ушах болезненно стоял гул.
Минута, три, шесть. А белый экран не менял цвета.
– Черт, ну конечно.
Безжалостная шутка, будто из девятого круга ада. Хрупкая людская надежда растоптана вдребезги.
Одна из девушек всхлипнула, осознав поражение. Парень нервно усмехнулся.
– Что теперь делать?
Никто не знал ответа. Программистка выпрямилась.
– Может, раскрыть заднюю крышку.
Поверившая в свои способности, она принялась силой отрывать пластиковую панель. Остальные безмолвно наблюдали.
С хрустом панель сдалась. Внутри – хитросплетения проводов и кабелей. Голову сломаешь, прежде чем разберешься, какой и откуда идет. От питания тянулись разноцветные ниточки. Девушка водила глазами вдоль и поперек. Потрогала, повертела. Глянула на монитор. Распутала провода. В монитор. Провода. Монитор. Провода. Монитор. Но тот предательски оставался белым.
– Наверно, он вечно будет показывать белый. Такая машина, а существует ради одной нелепой функции.
Разочарование было общим, нераздельным, и каждый понимал друг друга без лишних слов.
– Надо выкинуть его в окно, – предложил Гай, – чтобы не мозолил глаза.
Он прошел комнату насквозь, раскрыл настежь раму, схватил мертвый монитор, вырвал с корнем все провода и со злобой запустил со второго этажа. Присутствующие наблюдали, внутренне одобряя его действия.
– Вот же чертовы свиньи! Бросили и наплевали! – и отошел вглубь комнаты.
Он горячился совсем не на монитор. Но ему стало немного легче от того, что он сокрушил машину.
– Что у вас такое? – спросили снизу.
– Монитор не работал, – ответили в окно.
Парень снизу исчез. Послышались шаги в гостиной.
Двое пришедших сразу направились в кухню. Их мучила жажда. На столешнице – стакан, потерявший цвет и протертый от частого использования. Он налил воды и протянул девушке. Та благодарно кивнула и выпила. Потом себе. Отпил половину, прополоскал рот и выплюнул. Надо было заглушить сладковатый аромат, перемешанный с остатками рвоты. Снова прополоскал. Налил целый стакан и выпил.
Спустились со второго этажа.
– Где были? – это была звезда кино.
– Ходили. Ничего интересного – по ту сторону леса равнина.
Он взглянул на Солнце, но та и не думала перечить.
– Так что выкинули из окна?
– Монитор, он не включался.
– У нас был компьютер?
– Да, но не работающий.
Вышло так, что все столпились на кухне. Гай стоял около лестницы, позади всех.
– Кто-нибудь, – он прокашлялся, потому что голос хрипел, – придумал себе имя?
Помолчали. То ли игнорировали, то ли боялись. Страшно казаться глупым.
– Мне одна нелепость пришла на ум, – вставила Солнце.
Она назвала свое имя и пожала плечами.
– Неплохо.
– А мне – Юнона. Кажется, красивое имя, да?
Гай кивнул.
– Пусть будет Флейта, – вставила программистка.
– Джин.
– Оригинально, – усмехнулся Гай, но сразу оправился.
– А ты?
– Пока нет.
– Ладно.
Они познакомились, но неловкость все еще сохранялась. Что делать всем вместе?
Юнона заразительно зевнула, за ней – Флейта, и появился предлог исчезнуть. Две зевнувшие двинулись наверх, и остальные побрели следом. Девушки вошли в дальнюю комнату, Гай – в среднюю. Он повернулся к подходившим.
– Полагаю, ты не захочешь спать на своем месте?
Он обращался к Солнцу, которая прошлой ночью спала с ним в средней спальне. Девушка молчала, потупив взгляд.
– Я…
– Лучше пусть с нами.
Флейта вернулась и, взяв Солнце под руки, повела в дальнюю комнату.
– Вряд ли мы ее изнасилуем.
Вот стерва. Лишь бы что ляпнуть.
Гай помрачнел. Он схватился за дверь рукой, уставившись в пол. Горько усмехнулся и толкнул дверь вперед. Та звонко захлопнулась.
Джин прошел в ближнюю комнату и сел на кровать.
– Хреново ему.
– Ага.
– Я вроде не храплю.
– Не слышал.
– Ну давай.
И, разувшись, Джин отвернулся к другой стене.
– Доброй ночи.
Последний безымянный в этом доме прошел до окна. Его почему-то потянуло к нему, хотя смотреть было не на что. Их окно выходило на противоположную от крыльца сторону, на кромку леса, огибавшую широкую поляну.