Стив закусил губу, его лицо исказилось от усердия. Баки вцепился пальцами в притоптанную траву, чувствуя, как сердце разрывает грудную клетку. Стив был таким тугим и жарким, и Баки не сомневался, что, вопреки обещаниям, ему больно, и ничего не мог с этим поделать. Его член был большим, а головка выпирала краями ещё сильнее, поэтому, когда всю её сжало телом Стива, они оба выдохнули с облегчением. Стив обеими руками вцепился в его грудь — до боли, но Баки даже не обратил внимания. Щёки друида пылали летними маками, по носу и лбу цвели веснушки, и если он не был самым удивительным существом, что Баки встречал в своей жизни, то, наверное, духи уже утащили их в другой мир, или это всё Баки снится.
Вдруг, Стив улыбнулся. Лицо его чуть расслабилось, и он выдохнул:
— Уже не больно…
И Баки, не сдержавшись, загнал свой член до упора, коснувшись мошонки Стива.
— Ай!
— Прости, прости, — зашептал Баки и притянул чуть сопротивлявшегося Стива к себе на грудь, гладя по спутанным волосам. — Прости, мой солнечный, прости, сейчас станет лучше.
Голос его дрожал, Стив обхватывал и сжимал его так туго, что Баки самому было больно. И при этом невыносимо сладко. Сладко до темноты перед глазами, до онемения в пальцах, до танца камней и костров вокруг них. Он погладил дрожащего Стива по голове ещё раз и протиснулся между их телами, нащупывая опавший член. Это никуда не годилось — Баки начал нежно, сладко кружить пальцем по головке, так, как ему самому нравилось, и Стив отчаянно реагировал, снова распаляясь, твердея в его пальцах. Баки чуть толкнулся бёдрами, Стив охнул и больно сжал плечо рукой. Чувствуя подступающую жаркую сладость и всё твердеющий член в руке, Баки отпустил себя — они стали одним, с болью и удовольствием, с горечью и сладостью, со всем, что могли друг другу дать — и принять друг от друга.
Стив тихо, жалобно постанывал от каждого толчка, и Баки окутывала темнота от удовольствия, от звука голоса, от того, как несмело Стив пытался подаваться навстречу. Баки ласкал его рукой, нежа и терзая головку в ладони, как вдруг Стив затрясся — и Баки замер, не в силах двигаться, намертво стиснутый телом Стива, брызгающего семенем в его ладонь. Стало тепло, липко, и не утерпев, Баки вынул руку из-под рубахи-лейне и облизал пальцы.
Он понять не мог, почему семя друида на вкус было как луговые травы. Стив лежал, распластавшись по груди, и тяжело дышал. Баки прижал его к себе сильнее, снова начиная двигаться.
— Ты мой, — прошептал он в алое, горячее ухо с крапинками веснушек. — Мой…
— Я твой, — на выдохе подтвердил Стив.
— До самого конца, — Баки зажмурился, неумолимо приближаясь к краю. Тело Стива, расслабленное после семяизвержения, подавалось под его толчки всё лучше и слаще, и он хотел бы, чтобы это никогда не заканчивалось.
— До самого, — прошептал Стив, вдруг сильнее впиваясь пальцами.
И Баки не стало. Он дико, по-животному подкидывал бёдра и трясся, заполняя друида своим семенем. Сжимал его так крепко, что тот застонал, принимая эти жёсткие объятия.
— Тише, — зашептал он, подняв лицо и гладя Баки по щекам и волосам. — Тише, моя душа…
Баки дернулся ещё несколько раз и обмяк. Небо над ним совсем потемнело, в синеве начали загораться первые глазки звёзд. Баки верил, что это духи прежде живущих смотрят на них сверху. И ему было совсем немного стыдно, но… Он ни о чём не жалел. Костры вокруг прогорели, почти не давая света, зато грея теплом. Он смотрел в тёмные, бездонные глаза Стива, и тот смотрел на него. Баки не удержался — и потянулся губами. И Стив ответил, влажно облизывая и лаская языком. Неумело, неловко, но так приятно, что член, ещё заполнявший Стива, снова дёрнулся.
— Нам нужно отдохнуть, — прошептал, отрываясь, Баки. Он крепче обнял Стива и прижал его голову к себе, надеясь только, что тепла вокруг хватит надолго. Он не знал, когда у него появятся силы встать и дойти до их землянки. — Спи, Стив.
Семя Баки, смешанное с семенем Стива, медленной каплей стекло по коже и упало на землю.
Зашумели травы на лугу, и дрогнули молодые кроны деревьев, словно их потревожил резкий порыв ветра. Пожелтевшая, пожухлая дорожка налилась сочной зеленью и потерялась среди луговых трав; взметнулось вверх пламя нижних костров, напугав проходивших между ними селян и одноглазую козу. Словно последний наговор, колдовство Бельтэйна пронеслось по всему вокруг, обновляя и исцеляя, и исчезло так же внезапно, растворившись в воздухе искрами костров.
Баки не видел всего этого — он крепко спал, обнимая вымотанного Стива, и угли грели их, расходясь жаром и не остывая, до самого утра. Лик на огромном сером камне взирал на них безучастно, как и на всё вокруг сотни лет подряд.
Ритуал был совершён.
Комментарий к 24. Сложно и просто
автор жив)))
автор рад, что принёс это. надеюсь, что кто-то ещё тут и ждёт, и прочитает.
следующим номером - Трава :)
========== 25. Кровь и мёд ==========
Просыпаться, чувствуя нежные прикосновения к своему телу, лицу, волосам Баки ещё не доводилось. В его памяти и привычке всех, с кем он делил постель, было как можно скорее перейти к действию — но не трогать друг друга до умопомрачения.
А сейчас именно это занимало все сонные, неповоротливые мысли: заключить в объятие, стиснуть, чтобы не мог дышать — и подарить своё дыхание. Баки резко выпростал руку, но поймал лишь пустоту. Стив проворно уклонился, тихонько посмеиваясь.
— Просыпайся. Уже полдень.
И Баки резко открыл глаза, пытаясь вспомнить, как они оказались у себя в землянке, на его ложе, и как он умудрился проспать половину дня. Но первое, что он увидел, был Стив — Стив в распахнутой льняной лейне и с венком из луговых первоцветов на голове. Как волшебный фэйри, незнамо как залетевший сюда под земляные своды. Он широко улыбался, свет за его спиной высвечивал растрёпанные волосы, но даже тот не мог затмить золото веснушек и тёмную медь ямочек на щеках. Стив чуть навис над ним и смотрел так, что у Баки всё в груди заныло, перевернулось, и только потом нехотя встало по местам. «Мой, мой», — о чём только и мог думать Баки, протягивая всё ж таки руку и прижимая друида к себе.
Наверное, желание его было чересчур красноречиво — Стив чувствительно поёрзал на нём, уткнулся губами в щёку, вздохнул:
— Я снова хочу. Очень хочу. Но пока не могу. Болит.
Баки зарычал. Перевернулся так, что подмял Стива под себя, и собственнически ощупал всё там, под лейне, пачкая пальцы в липком и вязком.
— Я сделал мазь, много. Скоро всё заживёт, — смутился Стив, краснея и отводя глаза. И тогда Баки, не выдержав этого внезапного румянца и так и не в силах произнести ни одного вразумительного слова, задрал на нём рубаху до самой шеи и принялся вылизывать, где придётся. По соскам — бусинкам, по костлявой груди, пересчитывая каждый выступ ребра, по тоненькой, полупрозрачной коже на бёдрах, что переходила в пах, по самому низу живота, рыжеватым волоскам и члену, такому приятно твёрдому и тёплому. Стив безвольно расставил колени и издавал звуки, которые Баки хотел продлить как можно дольше — и у него получалось. Но и самое приятное кончается, и пока Стив брызгал семенем ему в рот, Баки потянулся к себе и дёрнул всего несколько раз, чтобы освободиться от застилающего все мысли напряжения. Он упал рядом на шкуру, сглатывая непривычно вкусное семя и обнимая Стива поперёк груди, и смотрел на него сбоку: трепещущие длинные ресницы, зажмуренные от смущения глаза, такие яркие точечки золота на алых щеках, чуть вздёрнутый нос и закушенная нижняя губа — мягкая, полная, как спелый бочок у сливы. Баки вздохнул. Была бы его воля, он бы не поднимался сегодня совсем.
— Как мы оказались здесь? — хрипло спросил он, надеясь отвлечься. Стив приоткрыл глаза и хитро на него взглянул.
— Кто знает? Я не помню так же, как и ты. Но всё в порядке. Волки тут, а ещё дары. Много даров.
Баки в удивлении изогнул бровь. Дары? Стив приподнялся на локте, оглядывая его сверху взглядом, оглаживая, как солнечным лучом.
— Люди всегда приносят дары после Бельтайна. Неужели вы не одаривали своих друидов после обряда?