Стив неуверенно, но очень старательно взял в рот головку — её как жаром опалило, Баки вздрогнул всем телом и испустил стон. Как Стив почему-то остановился. Баки открыл глаза: Стив сидел перед ним с затуматенным взором, и выглядел пугающе — словно был не тут. Баки ласково погладил его по голове, тревога поднялась в сердце:
— Стив?
Не было дела до обделённой вниманием плоти. Баки всегда боялся, когда на Стива находило видение. Воспоминания о месяце после Самхейна были ещё свежи и будоражили страхом потери.
— Стив? — повторил он настойчивее, опускаясь рядом на колени, трогая щёку ладонью. И, слава обеим ликам Богини, тот очнулся.
— Да. Я просто… видел уже это. Тогда, когда… Твой человек привёл меня в твой шатёр.
Баки почувствовал, как язык внутри рта встал колом. Даже дышать стало тяжело. Он судорожно втянул носом и прошептал:
— Прости меня… За всё зло, что я причинил тебе, прости меня…
Стив мотнул головой, взгляд его ещё туманился, а губы были такими яркими, что невозможно было отвести глаз.
— Я не о том, — ровным, как не своим голосом ответил он. — Когда тот человек привёл меня к тебе, я только посмотрел в твои глаза — и что-то случилось. Я стал видеть то, чего никогда не видел, и значение чего не мог понять. Я видел это — и озеро, и тебя, и себя… и видел, как я… люблю тебя. И когда ты заставил меня открыть рот, там, в палатке, и начал брать насильно, а за пологом ждали очереди твои воины… я просто не мог понять — как это возможно? И почему такое мне уготовано? Зачем ты так со мной поступаешь, если, я видел своими глазами, однажды мы окажемся здесь и будем любить друг друга со всем жаром и искренностью, зачем это всё?
Баки тяжело вздохнул. Хотелось обнять Стива, да он не чувствовал, что может. Вина, накатившая волной, была тяжела — и никаким мольбам о прощении не уменьшить её.
— Стив, я…
Стив встрепенулся — как очнулся ото сна. Наклонился и сам обнял — обеими руками, крепко.
— Я знаю. Никто не ведает тропы Богини. Да и никто не знает всех её троп. Она, может, и сама не знает, по какой захочет повести нас. Что мы можем?
Баки наклонился и робко поцеловал его в висок. Обнял ладонью за шею, примкнул лбом к холодному, мокрому лбу.
Многое было сделано. И ничего из того не воротишь. О чём тут говорить?
Обтерев Стива куском старого полотна, Баки помог ему с лейне — тот уже начинал дрожать от холода. Кое-как оделся сам, ветер и темнота были ему не помеха. Они побрели домой, покачиваясь и подпирая друг друга. Вездесущие волчата следовали за ними по пятам, прячась в кустах. Баки хотел скорее оказаться вместе под большой тёплой волчьей шкурой, укутаться и ждать рассвета.
Ни голова, ни безрукое плечо у него с тех пор никогда не болели.
Комментарий к 25. Кровь и мёд
Осталось всего несколько глав этой истории. Она несётся к стремительной развязке, не без крутого поворота, конечно. Но и без БЭ, обещаю. Даже не знаю, немного грустно или наоборот, радостно от этого :)
А вы что думаете? Что злой автор этим двоим уготовал в испытание?
========== 26. Сети предназначений ==========
Лето набирало тепла и душистых запахов трав, стремительно неслось к Лугнасаду. Стив пропадал в поле, собирая всё, что могло бы пригодиться ему для врачевания, и часто возвращался с туеском ягод или грибов. Каждый раз Баки радовался его возвращению, словно встречал впервые, и вовсе не при тех жестоких обстоятельствах, а совсем других — как духа поля, лета, как бога Луга. Словно он сам — мальчишка, поджидающий свою временную пару на празднике, а встретивший кого-то намного важнее — навсегда. Особенного, необходимого. До чего же Стив был хорош этим летом! Баки не мог им надышаться, насмотреться не мог. Прихваченная загаром кожа, словно медовая, золотилась под солнцем. Россыпь веснушек на носу, щеках и плечах стала медной, а светлые глаза — совсем не холодные, а ярко-голубые, как это летнее небо над их головами, с каждым взглядом прожигали его насквозь.
Но ещё больше, чего ждал Баки, была улыбка. Солнцу было не тягаться с этой улыбкой, с какой Стив возвращался к нему каждый раз, бежал навстречу, и его простое лейне путалось между ног, а сам он, босоногий, спешил, осторожно прижимая к себе замотанные в отрезы ткани травы и туески, и Баки чувствовал, словно тоже бежит он к нему с раскинутыми руками, чтобы упасть в объятия, чтобы отдаться в жадном, солёном поцелуе, чтобы туески таки выпали из рук, а отрезы ткани размотались, рассыпая у их ног с таким трудом добытые травы.
И Стив ни разу не возвращался по другому. И Баки думал, что застрял в этих летних днях, как в густой капле верескового мёда. Вот бы остаться так навечно.
В это ясное утро Хмага пошла с ним в деревню — он нёс на продажу последнюю шкуру, что не была им нужна. Хорошая хозяйка задумывается о холодных днях ещё летом, покупает шкуры и мех, и шьёт тёплую одежду. На это Баки и рассчитывал: они уже достаточно накопили монет, чтобы взять во двор козу и несколько кур. Сегодня был день, когда его мечта как хозяина должна осуществиться. Они достроили небольшой загон и нечто, похожее на курятник. Стив с раннего утра, если не сказать, что с ночи, исчез в большом поле за их хижиной, но Баки к этому уже давно привык. Стив никогда не уходил, не разбудив его, сонного, и не оставив на его щетине поцелуй, а в горшке в углях очага — сытную кашу.
В этот раз дорога до селения была тревожной. Птицы, что обычно вели себя спокойно, словно взбесились, своим громким взбудораженным щебетом заставляя Баки морщиться и озираться по сторонам. И ничего опасного не находить: те же кроны деревьев над головой, светлые просветы меж редкими стволами, и едва заметная, им самим протоптанная тропка под ногами. Он свистнул Хмаге, чтобы та не убегала далеко вперёд, и лохматая серая волчица вынырнула из кустов, чтобы скрыться в противоположных. Баки поудобнее перекинул шкуру через плечо, проверил большой нож в ножнах на поясе, убрал запирающий их хлястик — вдруг что?
Добрался до первых жилых хижин только к полудню, когда солнце встало посреди неба, не давая тени выскальзывать далеко из-под ног. Пара десятков хозяйств, небольшая площадь посреди, где устраивали утренний торг. Его тут уже знали, кому-то он примелькался на торге, с другими говорил лично: с кузнецом да мельником, живущими по соседству на другом краю поселения, у небольшого ручья. И с семейством Мархи, женщины, у которой он с зимы выменивал молоко да яйца на дичь. У них как раз и подрастала козочка. А вот насчёт кур Баки не подумал. Тут без помощи Стива было не справиться. Ну ничего, сегодня он сможет всё разведать, а потом уже вместе со Стивом придут. Всё одно стыдиться им нечего — их многие тогда меж Драконьих зубов видели, пусть наверняка и не разглядели ничего. Селяне хоть и отводили от него глаза порой, но лишним вниманием или злобой не докучали.
Баки ступал по мягкой, нагревшейся земле, оглядывая людей вокруг. Всё чувствовалось странно сегодня. Беспрестанно лающие собаки, жители поселения, при виде его спешившие скрыться в своих домах, дорога… И тут только Баки понял, что так тревожило его, чему он не отдавал отчёта — потому что уже отвык. Вся площадь меж хижинами была изрыта конскими копытами. Откуда тут лошади? Отродясь никого крупнее мулов не держали. И приезжать в затерянную меж лесами и лугами Дал-Риады деревеньку некому. Разве что…
Он бегом добежал до хозяйства Мархи — и заколотил по двери, потому что снаружи не было никого. И это было очень странно для полудня тёплым летним днём.
— Кто там? — спросили из-за двери. — Мы никого не ждём.