— Ты мой, а я твой, — прошептал ему Стив, — до самого конца.
Он жёстко и быстро ласкал его, так, что было больно. Но так долгожданно, что Баки выстрелил семенем почти сразу, не в силах терпеть. Он так соскучился, что не мог себя контролировать — и совсем не хотел. Глядя в его глаза из-под густых выцветших ресниц, Стив поднял ладонь к яркому рту и, прижмурившись, начал жадно облизывать каждый палец.
Баки не мог больше сидеть — лёг на спину, оставляя Стива на себе заниматься непотребным, не в силах отвести глаз.
— Помню твой вкус, — сказал он с проказливой улыбкой, — даже молоко не смогло его скрыть.
Баки застонал и, прикрыв лицо рукой, хрипло рассмеялся.
— Невозможный мальчишка.
— Твой.
— Мой, — подтвердил Баки, убирая руку и снова встречаясь со смешливым взглядом голубых глаз. — Мы вернёмся домой сразу, как сможем.
Стив ничего не ответил. Только поднялся на ноги и помог подняться Баки, протянув руку.
— Где твоя комната?
— Здесь, — пожал плечами Стив. И тогда, оглянувшись, Баки увидел с другой стороны очага лежанку, закинутую шкурой. — Здесь мне уютнее, чем за каменными стенами. Я сам захотел тут остаться. Мне приносили еду и не запирали, но я и не пытался выйти или сбежать. Зачем, если ты ехал за мной. Роана развлекала меня разговорами, а я показывал и рассказывал ей о травах.
— Ты ей по нраву, — хмуро согласился Баки. Глупое чувство укололо изнутри.
— Она из Дал Риады, — ответил Стив без улыбки. — Твой брат выкупил младшую дочь у какого-то обнищавшего лэрда и увёз её. Не думаю, что она очень счастлива.
— Но она замужем за моим братом, — упрямо отозвался Баки, для которого брак был нерушимым обетом. — А значит, что теперь она будущая хозяйка Дандарна, и её дом здесь. Ей придётся привыкнуть.
Стив с грустной улыбкой посмотрел в бычий пузырь окна, словно там могло что-то быть видно кроме мутного света.
— Твоя правда, — задумчиво сказал он, так и не поворачивая головы. — Жаль, что Богиня не всех делает счастливыми.
— Она привыкнет, — Баки подсел поближе и обнял его, нашёптывая в макушку, — а когда привыкнет, начнёт скучать и волноваться, когда он будет уезжать, станет заботиться и уважать мужа, видя его ответственность и его работу в крепости. У неё появится своя работа и своя ответственность, и вместе, рука об руку, они будут управлять этой землёй, защищать этих людей, станут одним целым. А после их дети наследуют эту крепость и землю, и так будет продолжаться и продолжаться, пока мир существует. Это тоже называется любовь. Матушка рассказывала, что когда отец привёз её сюда, ей было всего пятнадцать. Первым она родила Джона, и лишь спустя несколько лет — меня. Несколько моих братьев и сестёр погибли во младенчестве. У неё не было сил выносить крепкое дитя после Джона. А потом появился я — и выжил. Надеюсь, Роана поскорее родит Джону крепкого мальчишку, чтобы отец мог не волноваться на пороге смерти.
Стив повернулся и посмотрел в глаза.
— Я думаю, что могу помочь твоему отцу, — сказал он, словно закрывая тему брака и любви.
— Как? — удивился Баки. — Ты даже не видел его.
— Я — нет. Но Роана видела и много приметила. Она рассказала мне, что с ним, и как долго это продолжается. Я знаю смесь трав для отвара, который я уже использовал для наставника. Даже если он не поставит его на ноги, точно облегчит страдания.
Сердце Баки загорелось надеждой.
— Но мне нужен цветущий вереск. В это полнолуние, сорванный ночью, когда цветы его прикрыты. Я сам должен добыть его.
Баки кивнул.
— Я расспрошу Джека, что можно сделать. Если он не поможет, решу сам. Идём в чертог? Там уже накрыли на стол.
— Меня не звали, — нахмурился Стив.
— Ты — мой, помнишь? — Баки наклонился и поцеловал, ещё чувствуя вкус своего семени на его губах. — А значит, пойдём вместе. Или я никуда не пойду. Не бойся ничего. Со мной рядом никто не посмеет ни слова тебе сказать. Только держись поближе.
В чертоге за выставленными небольшой подковой столами уже сидели люди. Слуги нарезали мясо и раздавали ломти выпеченных пресных лепёшек, разливали бражное пиво и вино, другие разносили и расставляли на столах. За главным столом по центру подковы на мощном резном деревянном кресле, застеленном волчьими шкурами, сидел отец. Его чуть клонило набок, и мать, сидящая о левую руку, поддерживала его; но тот был в ясном сознании и сразу увидел его, стоило им ступить под деревянные своды чертога. Тонкие бледные губы под заросшими усами и бородой едва заметно изогнулись. Баки склонил голову в поклоне и постоял так, выражая отцу почтение — и крепко сжимая в ладони руку Стива. Ему было всё равно, кто и что может подумать на этот счёт. Он не собирался её выпускать.
Звуки, казалось, стихли вмиг, и между ними натянулась тёплая звенящая нить. Баки не чувствовал её с тех пор, как перестал ощущать себя ребёнком.
— Рад видеть тебя, отец, — сказал он отчётливо, и голос раскатился от стены до стены крепости.
— И я рад видеть тебя живым, сын, — тихо, хрипло ответил отец и закашлялся. Мать тут же протянула ему вышитую тряпицу, и тот прикрыл ей рот. Джон, сидевший рядом с Роаной по правую руку от отца, уставился в стол перед собой. Баки почувствовал, как Стив сжал его руку пальцами. Когда отец откашлялся, то спросил: — Кто с тобой?
— Этот друид спас меня и выходил. Он вытащил нескольких с поля, где нас нашла смерть. Выжил я один. Теперь моя жизнь — его жизнь.
Баки не хотел вдаваться в подробности, каким именно способом ему удалось выжить. А отец, принимая его обет о разделённой жизни, только кивнул головой, не расспрашивая. Такими словами в их семье не бросались. И только мать сидела с каменным лицом и невидящим взглядом. Баки было неприятно расстраивать её скорым отъездом. Но он не мог ублажать чужие прихоти — у него были свои. Прихоти и обязательства.
— Садитесь к столу, — прокаркал отец и указал рукой на свободное место на скамье поближе к главному столу. — Теперь это и твой дом, друид.
Стив глубоко кивнул, задержавшись — подсмотрел, как делал это Баки, и они пошли к местам, что им указали.
— Спасибо, что не назвал имени, — прошептал Стив, когда они уселись, и все вокруг начали есть.
— Я бы рассердился, если бы кто-то называл моё имя без разрешения перед толпой народа, — улыбнулся ему Баки. — Будет возможность — сам назовёшься.
Толпы, конечно, тут не вместилось. Баки увидел и кивнул Джеку и ещё десятку мужчин, хорошо знакомым ему по ристалищу, что оставались защищать крепость, пока он уезжал грабить и убивать со своим отрядом. Остальных воинов их небольшого гарнизона кормили в казармах. Была тут и Шенора, дочь почивших дяди и тётушки, которая когда-то мило и немного наивно пыталась затащить его на своё ложе, а оттуда — в мужья, пока он прямо не ответил, что отлюбить её не прочь, но жениться не намерен — он воин, и не собирается связывать себя узами брака. Тем более, раньше старшего брата. Ещё несколько женщин, помогавших матери вести хозяйство, прясть и вышивать, сидели поодаль — вот и все люди. Работники и слуги ели на кухне.
Баки впился зубами в истекающий соком кусок запечённой баранины, заел его хрустящей пряной лепёшкой и прижмурился от удовольствия. Были в возвращении домой свои плюсы.
После застолья мать подошла к нему, не успели они встать из-за стола.
— Отец просил тебя подняться наверх, — сказала она, показывая взглядом на настил над головами, куда некогда мощного здоровяка Ургуса уже проводил Джон.
— Хорошо, я сейчас поднимусь, — Баки хотел разобраться со всем как можно быстрее. Предчувствие, что ему не понравится разговор с отцом, становилось сильнее.
Леди Виннифред кивнула Стиву и, развернувшись, отправилась командовать на кухню, как поступить с остатками трапезы.
— Подождёшь меня в лекарне? — спросил Баки, заглядывая Стиву в глаза. Он физически ощущал, как друиду неуютно в каменных стенах. — Я вернусь к тебе сразу, как только смогу. Там по пути увидишь конюшни, загляни, в одном из стойл Джек закрыл Хмагу.