Об оружии Джек мог говорить до темноты. Поэтому Баки, вытряхнув из головы все лишние мысли, потянул его в сторону ристалища. Он надеялся, что Стив найдёт себе занятие на это время.
Здесь всё было, как и раньше. Только вместо него и Брока теперь тут заправлял всем Джек, которому порой помогали десятники из числа мужчин, с которыми сегодня Баки разделил трапезу. Некоторых Баки знал ещё со времён детства, до того, как он получил право носить настоящее оружие. У отца сейчас было пять десятков воинов, и ещё пять десятков они с Броком увели вслед за жаждой наживы — и никто не вернулся. Кроме него.
Он не хотел думать, как посмотрят на него воины, не хотел встречаться ни взглядами, ни вживую с семьями всех тех, кто остался на поле под крепостью Дунн-Летфинн. Да и не было у многих семей, ни Брок, ни Баки этого не поощрял. Так проще. Добыча легко приходила и легко уходила, когда ты тратишь долю лишь на собственные развлечения.
Поэтому он сразу перевязал килт по-боевому, через пояс, а не через плечо, выбрал себе в куче других обтёсанную деревянную палку, что хорошо легла в руку, и вышел на середину ристалища. Молодняка было немного — всего семеро, но парни были в самом нужном возрасте, не сопливые юнцы.
— Ну, кто желает опробовать свои силы? Кто хочет получить настоящее оружие после Лугнасада? Выходите на меня, хоть все сразу.
Баки хотел перебороть свои опасения и неуверенность, с головой окунувшись в бой. И ему это удалось — парни, поухмылявшись и не долго мешкая, кинулись на него, обступив со всех сторон — да только больше себе мешали. Да, у него не было руки, зато был огромный опыт и гибкость вместе с силой, что Баки увеличил вдвое — рука-то у него теперь всего одна. Он отпрыгивал, откатывался и подныривал под чужие неловкие выпады, сам жёстко раздавая тумаки своей деревянной палкой. Он знал, что сегодня не останется без синяков — порой его тоже доставали, хотя всё больше вскользь. Да только сам он рассыпАл на порядок больше, точнее и яростнее. Эта детская возня ни в какое сравнение не шла с настоящим боем, но всё же давала ему понять, кто из молодняка посмекалистее, кто подвижнее, а кто просто пытается взять напором да силой, не раздумывая.
Три парня уже валялись в грязи, держась кто за живот, кто за голову, а одному он случайно промеж ног зарядил. Оставалось две пары, что, словно сговорившись, начали нападать на него слаженно, загоняя в глухую стену, что ограничивала ристалище с краю.
Баки никому не обещал, что будет играть честно. Внезапно остановившись, он, состроив свирепый оскал, со страшным рыком и размахивая палкой, побежал на парней. Те, видно, не ожидали такого поворота — двое замешкались, и Баки снёс их собой в грязь, как тараном. С оставшейся парой бой был интересным, но коротким. Баки точно знал места, куда нужно было хорошенько ткнуть палкой, чтобы после не было никакого желания подниматься с мягкой, приветливой грязи ристалища.
— А со мной побьёшься, однорукий? — вдруг вышел перед ним широко улыбающийся Джек, сжимая такую же, как и в руках Баки, палку, похлопывая ей себя по бедру. Он тоже обнажился по пояс, и теперь Баки не мог глаз оторвать от его рисунка, охватывающего левую грудь, плечо, предплечье и заползающего даже на кисть. Красивый рисунок, любовно и кропотливо выведенный. С символами клана Баарнсов, тут и там выползающими колючками тёрна. То, чего у него больше нет — и не будет.
— И не стыдно тебе меня вызывать?
— Что же в том стыдного, поучиться уму-разуму у моего лэрда, лучшего воина клана?
И если досада и даже злость почти успели подняться в его сердце, теперь всё смыл яростный азарт перед битвой с равным.
Баки оскалился в приветственной улыбке, вытер брызги грязи с лица, как смог, и, отойдя на середину ристалища, замер в боевой стойке.
Подходи, Джек, да осторожно. На обрубок, дёргающийся под кожаным наплечем, не отвлекайся. А коль не сумеешь — так чья в том вина?
Схлестнулись они сильно, грязь из-под ног полетела во все стороны, палки со звонким хрустким звуком сталкивались в воздухе, пот со лба застил глаза, и вытереть его было невозможно. Джек не давал ему слабины, пару раз проверил незащищённый бок, первый раз попал, а во второй получил блок и удар ногой в колено такой силы, что свалился в растоптанную грязь. С дикой улыбкой и горящими глазами поднялся, давая Баки передышку и возможность вытереть глаза от грязи, - и встал в стойку по-новой.
Баки уворачивался, как лесной кот, уходил перекатами, не стеснялся бить ногами и головой, когда выдавалась возможность, он вывалялся в грязи до кончика носа и, наконец, в один прекрасный момент пропустил удар — который, Баки видел, должен был снести его с ног и уложить навзничь, выбивая дух. Вот только Джек вдруг сместил его, сделав касательным — и Баки внезапно понял, зачем тот затеял этот показательный бой. В крепости его не видели почти год, а многие из молодняка и не знали, чем занимался младший сын лэрда, каким он был. Здесь стояли вчерашние овцепасы, землепашцы, плотники, жившие за стенами крепости и даже не знавшие его в лицо. И сейчас Джек делал его, Джеймса Бъюхэннана Баарнса, в глазах вчерашних мальчишек великим воином, которому даже однорукость не мешала побеждать умелого, сильного бойца. Лучшего из них. Улыбнувшись этим мыслям, Баки провёл обманную связку и снова вывалял Джека в грязи, затем кинул свою палку в сторону общей кучи и подал Джеку руку.
— Довольно, — сказал он, — позабавились мы на славу. Пора и честь знать.
— И то правда, — Джек протянул ему руку, принимая помощь, и… с силой дёрнул на себя, заваливая в грязь.
Можно было разозлиться, но Баки отчего-то рассмеялся. Улёгся в грязь рядом с Джеком, таращась в летнее синее-синее небо, и смеялся. Словно не было всех тех ужасов, что с ним произошли, словно он — всего-навсего мальчишка, только что получивший свой первый боевой топор. Так было хорошо и легко, солнце пригревало, вокруг кипела жизнь, и он тоже был жив, был частью всего этого.
— Спасибо, — сказал он тихо Джеку, когда они оба отсмеялись.
— Спасибо тебе за бой, мой лэрд. Ты до сих пор лучший воин, в чём я и не сомневался.
Баки фыркнул и всё же поднялся из месива. Всё тело горело и болело, но оно того стоило. И десятники, и молодняк, и даже несколько зазевавшихся служанок, проходивших мимо, смотрели на него с восхищением и неприкрытым желанием притронуться, получить частичку его мастерства и удачи — и это подкупало.
— В умывальню нас не пустят, — задумчиво осмотрев их обоих, изрёк Джек.
— Значит, по-старинке, — хмыкнул Баки, направляясь за конюшни, где в глухом тупике возле стены стояли большие бочки с набранной дождевой водой. Они торопливо разделись догола, сняли со стены деревянный ковш и принялись поливать друг на друга, смывая с волос и тел начавшую подсыхать грязь.
— Как моя волчица? — спросил Баки, в то же время сетуя на свои длинные волосы. Джек свои в два счёта промыл.
— Ест хорошо, но печальна. Знал бы я, что так будет, придумал бы другой способ, как волка твоего усмирить, не убивая. Но парни, ты сам знаешь, не хотели рисковать. Ни собой, ни лошадьми. Мне правда жаль, — говорил Джек. Он набрал воды снова, и оборвавшаяся струя снова полилась на волосы, заставляя двигать рукой.
— Что прошло — то прошло. Что теперь говорить. Привыкнет, — дёрнул плечами Баки. Хотя сам скучал по хитрому и любопытному волку. Его смерть словно служила напоминанием, что любой день, начинающийся как обычно, может стать последним. И что не стоит терять время в ожидании несбыточного, а идти и брать. Или же взращивать и лелеять то, что имеешь.
Кое-как отмывшись от грязи, они поняли свою ошибку — идти им теперь через весь двор, тряся яйцами и сверкая голыми задами, раз не позаботились об этом раньше и не послали ни одну служанку за чистым.
— Хоть бы кто попался расторопный, — Джек, прикрывая срам ковшом, выглянул из-за стены. Раздался девчоночий визг.
— Леди Роана, ради Пресветлой Богини, прошу простить наш неподобающий вид! Пожалуйста, помогите нам. Пошлите служанку за чистым. Мы обмывались за конюшней с лэрдом Джеймсом после ристалища и не позаботились о смене одежды.