Баки не ожидал, что неугомонная девчонка, опять ошивающаяся у лекарни, посмеет заглянуть в тупик. Стоял, чуть скособочившись, и неловко выжимал длинные волосы рукой, недовольно наблюдая за мутными каплями.
Роана не просто обсмотрела его — с подобающим леди румянцем смущения и неподобающим любопытством тщательно окатила взглядом всё его тело. Закрываться рукой было поздно — а ковш был всего один. Баки отпустил волосы и встал прямо, расправляя плечи.
Девчонка вспыхнула, как соломинка, и, потупив глаза, быстро куда-то убежала.
— Так я её и не понимаю, — вздохнул Джек. — В день несколько слов если скажет — то хорошо. Вот сейчас, то ли пошлёт кого — то ли самим идти. Стой и гадай.
— Если идти, вся крепость визжать начнёт, — хмыкнул Баки.
— Повизжат и перестанут, — пожал плечами Джек.
Тут между конюшней и лекарской появилась немолодая пышнотелая служанка, которую даже Баки помнил по имени. Звали её Бертранда. И она до сих пор могла отчитать кого угодно, как сопливого мальчишку — не взирая на возраст и положение.
— И что вы тут стоите, муди вывалили? Леди Роану зачем напугали? Вот бы я вас хворостиной отходила! Один седой, второй безрукий, а ума всё нету, — она отдала Джеку чистые килты и, всё так же ругаясь, отправилась по своим делам, оставив Баки глупо улыбаться.
— Какая женщина! — выдохнул мечтательно Джек. Баки не выдержал и в голос прыснул.
После переодевания Баки всё же зашёл к Хмаге. Без опаски открыл самое дальнее стойло и шагнул внутрь. Волчица и правда выглядела печальной, но при виде его забила мохнатым хвостом.
— Я пришёл, девочка, всё хорошо. Скоро пойдём домой, — он сел рядом с ней на сено и, поглаживая между ушами, говорил ей всякую ерунду. Он даже было подумал, не лучше ли выпустить её за стенами крепости, но не решился. Множество детей гуляло за воротами и рвом, много овец паслось на холме неподалёку. Он не будет её выпускать. — Будем идти весь день, или бежать, если ты захочешь. И Стив будет с нами.
Волчица лишь доверчиво перевернулась пузом кверху, вызывая яростное желание прилечь тоже, уткнуться головой ей под живот и забыть последние события, сменяющие друг друга так же быстро, как летние дни.
Он гладил её по голове — а она слушала, изредка прядая ушами и приоткрывая жёлтый глаз. Так его и нашёл парень-конюх. И потянул с собой — помогать осматривать оставшихся лошадей на наличие всех подков и вести учёт неподкованных, чтобы передать кузнецу наказ. Работа была не сложная, но физически тяжёлая. Баки говорил с лошадьми и удерживал их за гривы, чернявый крепыш Шон поднимал копыта и делал пометки на тонкой деревянной дощечке углём. Некоторые лошади были строптивы и хотели проявить характер, но Баки умел обращаться с ними — заговаривал так, что лошадь почти не обращала внимания на то, что кто-то переставляет ей копыта. К чести конюшего, работал он споро и без докучливых разговоров, которые Баки терпеть не мог. Что он мог рассказать молодому парнишке Шону? Что жизнь тяжела и опасна, и таит в себе неизведанные испытания каждый день — такие, к которым ты чаще всего не готов? Он даже не поймёт смысла произнесённых слов.
Поэтому говорить с лошадьми ему нравилось намного больше. Не было волнения быть понятым или не понятым. В любом случае лошадь заворожённо слушала и стояла спокойно, позволяя им делать своё дело.
Добрался до лекарни он только с закатом — ярким, сочным и быстрым, как скатившаяся капля ягодного сока. Стив, привычно сидевший за столом в развалах сухих трав, поднял на него глаза и улыбнулся.
— Заставили работать, словно я не лэрд, а какой-то слуга, — пожаловался ему Баки, устало падая на лавку с другой стороны. И только тут увидел на грубом столике возле кровати поднос с едой: несколько кусков баранины, сверху присыпанные зеленью, хрустящие лепёшки и пузатый глиняный кувшинчик, содержимое которого срочно захотелось испробовать.
— Я тоже работал. Разобрал, наконец, прошлогодние травы. Некоторые из них никуда не годные, или пересохли, или начали гнить. Другие ещё могут пригодиться. — Стив с усталой улыбкой распрямил спину и размял плечи, закинув руки за голову. В таком виде Баки его и поцеловал, прижимая к себе рукой за шею покрепче.
— Значит, пора ужинать?
— Я бы целого барана съел, — пошутил Стив. — От тебя лошадьми разит, словно ты с ними обнимался весь день.
Баки рассмеялся, запрокидывая голову. Вот же нюхач!
— Всего лишь половину дня, — заметил он ради правды. — Давай-ка поедим, пока совсем не остыло. Баранина как стынет, невкусная совсем.
Стив отодвинул ворох трав, Баки поставил на стол блюдо, налил в глиняный стакан напиток, сам же припал прямо к кувшину — кисловатое ягодное вино, разбавленное водой, освежающим нектаром потекло в рот.
Они ели молча, иногда поглядывая друг на друга и улыбаясь, пока Стив не спросил:
— Ко мне сегодня несколько человек приходили, спрашивали мазь от сильных ушибов. У тебя, случаем, ничего не болит? — Стив красноречиво смотрел куда-то в здоровое плечо, куда, Баки помнил, ему хорошенько на ристалище зарядил палкой Джек. Рука болела, но двигалась нормально — он нагрузил её работой, всегда так делал, разгоняя движением кровоподтёк.
— Нет, я в порядке, — фыркнул Баки. — Просто немного поучил молодняк на ристалище. Ничего серьёзного.
Стив кивнул, не переставая жевать. Взгляд у него был такой многозначительный, словно он не только поверил, но и своими глазами видел. От этой мысли у Баки потеплело в груди. У него было не так много возможностей быть Стиву защитником, а последнюю он и вовсе провалил. Ему хотелось, чтобы Стив увидел его другим — сильным, быстрым, беспощадным.
А потом он вспомнил про разговор с отцом — и есть совсем расхотелось.
Он вытер пальцы о кусок отломанной лепёшки и бездумно затолкал её в рот.
— Случилось что? — тут же спросил Стив.
Баки дожевал, запил вином, опустошая кувшин, и вытер рот рукой. Всё чего ему сейчас хотелось — это обнять Стива и как-нибудь разместиться вдвоём на том узком ложе, что друиду поставили здесь. Закрыть глаза и спать до восхода солнца — никто не позволит дольше, в крепости всегда много дел. Но Стив смотрел на него, искренне волнуясь — и он не мог молчать. Не имел права обманывать его снова. Доверие было трудно завоевать, и хоть Баки не знал, как тот отреагирует, чувствовал, что лучше пусть тот злится, чем упрекает его во лжи.
— С отцом говорил. Узнал, чего он от меня хочет.
Стив весь напрягся.
— Чтобы ты остался? — спросил сразу, словно хотел выдернуть застрявшую занозу одним махом. Но не так это было просто. Заноза виделась Баки бревном, застрявшем в одном неподходящем месте.
— Нет. Другого. Хотел, чтобы ты поставил его на ноги. Рыжая ведьма предрекла ему, что ты сможешь. Потом, сказал, отпустит нас куда наши глаза будут глядеть. А ещё… он хочет, чтобы я лёг с Роаной.
Вот, сказал. И поднял глаза на Стива. Тишина повисла между ними. Было слышно только, как тихо шипит жировик да щёлкают дрова в очаге.
— Зачем ему это? — ровно поинтересовался Стив.
Баки нахмурился. Это была не его тайна. Но разве можно не ответить, когда Стив смотрит так?
— Говорит, что мой брат пуст, и Роана никогда не понесёт от него. Какое-то проклятие рода Баарнсов — сказал, его старший брат тоже был пустым. Но у лэрда Баргота есть дочь. Мы с ней сегодня делили трапезу в чертоге. Дочь тётушки Лейнель…
Баки замолчал. Произнесённое вслух было переосмыслено и понято совсем иначе, чем прежде.
— О, Пресветлая Богиня, — выдохнул он и потёр глаза рукой. — Значит, она не его дочь… она сестра нам.
— Что случилось со старшим братом твоего отца?
— Ушёл в поход после смерти своей последней жены и не вернулся. Он сменил несколько жён, пока я ещё и не родился. Последней была тётушка Лейнель. Её все любили, но здоровьем она была слаба. А рождение дочки и вовсе подкосило её. Мама рассказывала, что когда отец привёз её в крепость, ноги уже отказали Лейнель, и она не вставала с ложа; после этого она прожила ещё много лет, и дядя любил её, как мне рассказывали, и не хотел другой жены. Она была добра и приветлива, и знала много историй. Дети со всей крепости приходили к ней за сказками, я и то до сих пор некоторые помню… Её все любили. Но как же это…