Он успел зайти к кузнецу, чтобы тот заточил получше его топор и охотничий нож, и выбрал ножны с коротким ножом для Стива из того арсенала, что бородач Гунард предложил ему на выбор. Тот и правда стал одноног, но работать руками и шпынять мальчишек-подмастерьев ему это не мешало.
— Смотри, мой лэрд, что ещё у меня есть, — пробасил тот, потрясая роскошной кудрявой бородой с частыми нитями проседи, — и показал ему отличный точильный камень. А после — небольшую игрушку с короткими хитрооперёнными стрелами. — Самострел это, на один выстрел всего. Бьёт недалеко, но сильно. И стрелу закладывать сноровка нужна. Но, думаю, тебе бы пригодился. Для охоты — самое то.
Баки, не раздумывая и сердечно благодаря, забрал всё предложенное и с десяток коротких стрел, что у Гунарда нашлись. Надо же было такое придумать! Ему и правда пригодится.
В конюшне проведал Хмагу. Та сыто дремала, положив лапу на недообглоданную кость. Знакомый крепыш Шон вычищал прибывших лошадей с дальнем стойле — оказывается, брат уже вернулся, а Баки и не заметил. Наверное, оно к лучшему.
— Эй, Шон, — позвал он его, подойдя поближе. Парень обернулся и приветливо поклонился, не опуская руку с зажатой щёткой. — Как думаешь, пару лошадей нам можно будет выделить? Какие подкованы и спокойны? С отцом и братом я договорюсь.
Парень сначала очень удивился. Баки даже подумал, что сейчас по простоте душевной начнёт выспрашивать, куда и зачем. Но тот вовремя спохватился, прикрыл уже открытый рот и снова поклонился:
— Конечно, лэрд, я подготовлю их как закончу тут. Оседлать как обычно, или что ещё нужно?
— Ближе к ночи оседлай и взнуздай, как для похода. Сумки седельные подвесь. И проверь, чтобы подковы хорошо держались.
Шон снова округлил глаза, но ничего не спросил. Кивнул учтиво.
— Всё сделаю, мой лэрд.
Едва заметно ухмыляясь, Баки вышел из конюшни. Не иначе как Джек поговорил с парнем. Напомнил, что Баки — младший сын старого лэрда, и говорить с ним нужно сообразно. Это и веселило, и заставляло грустить одовременно. Не то, чтобы Баки мечтал завести множество друзей. Просто это было ещё одним напоминанием, что чем выше ты находишься, тем меньше людей могут быть рядом с тобой на этой вершине.
Солнце начинало клониться в закат, когда он вернулся в лекарню. Стив всё ещё тихо похрапывал под шкурой, но пора было его будить. Баки развёл огонь в очаге, на всякий случай убирая с него котелок с непонятным густым дурнопахнущим варевом подальше. И подошёл к ложу.
— Стиви, — прошептал он, присев на самый край. — Просыпайся. Давай же, — он легонько провёл по лицу, пощекотал подушечки пальцев длинными светлыми ресницами, проследил скопление солнечных родинок на носу — и скользнул по губам через подбородок в ложбинку под шеей, где на влажной горячей от тепла шкуры кожи билась жилка. Друид перевернулся с бока на спину и, не просыпаясь, тихо и сладко простонал. От этого звука по коже Баки пробежали мурашки, а похотливое и стыдное желание сделать сейчас с сонным, безвольным телом горячим толчком ударило в голову и член.
Баки стянул шкуру ещё ниже, видя, как высоко под ней сбилась лейне, и небольшой мягкий член покоится на складке бедра, на редких кольцах светлых, чуть рыжеватых волос вокруг него. Баки голодно сглотнул. Воровато покосился на распахнутую настежь дверь. Лекарня стояла на отшибе, но это не значило, что никого не может принести в самый неподходящий момент. И всё же встать и закрыть её сейчас показалось Баки невозможным. Сейчас в проулке было тихо, даже с ристалища не долетало никакого шума. Только глухие отголоски готовящегося в чертоге ночного праздника.
— Не хочешь просыпаться по хорошему? — тихо спросил Баки рядом с ухом Стива, чувствуя, как самого начинает трясти мелкой дрожью от накатившего лихорадочного желания. — Тогда буду по плохому.
Рука сама скользнула под задравшуюся лейне, по впалому, двигающемуся на каждый расслабленный вдох, животу. По мелким костлявым бугоркам рёбер до маленьких сосков, которые Баки не видел под тканью — но отлично чувствовал жадными пальцами. Кожа Стива была горячая и влажная, и пах он так терпко-сильно, что у Баки мутилось в голове. Это был не плохой запах — просто настолько непривычный, что усиливал желание припасть носом к коже и лизать проступивший пот неимоверно.
Баки сполз на колени и ткнулся носом в складку бедра, совсем рядом с членом, поцеловал и чуть прикусил тонкую кожу, чувствуя, как ровное дыхание Стива сбилось, а член чуть распрямился, наливаясь кровью. Юный, горячий мальчишка. Его мальчишка. Его муж.
Пока ещё мог остановиться, Баки поднялся и окунул пальцы в давно потухший жировик на столе. Ощущение то ещё, но зато он сделает наконец хорошо и совсем не больно. Как всегда и мечтал.
Не дожидаясь, пока Стив проснётся, а член его нальётся совсем, Баки накрыл его губами, мягко сжимая — и тут же слизывая горечь и соль с кожи. Локтем развёл безвольно лежащие ноги и протиснул вымазанные в жиру пальцы под мошонку, отыскивая и тыкаясь наугад — пока случайно не скользнул внутрь, легко и глубоко, и так горячо, что сам же остановился, пережидая сильнейшее желание взять его вот такого: сонного, расслабленного, насадить на свой каменный член, чтобы проснулся он, уже разбрызгивая семя по животу.
— Стив, — позвал он громче, и тот глубоко вдохнул и выдохнул, но так и не открыл глаза. Баки улыбнулся — и обтянул губами уже совсем налитой член, обсасывал и выпускал его, блестящий от слюны — чтобы вылизать яркую головку и втолкнуть уже оба измазанные пальца как можно глубже, оглаживая изнутри.
Собственный член, казалось, тронь — и лопнет, истекая семенем. Но Баки и не хотел к себе прикасаться. Высшей наградой ему было, когда Стив, вдруг резко поднявшись на локте, схватил его за волосы и прижал к себе, хрипло вышёптывая:
— Баки, Баки, Баки…
А потом во рту стало густо и солоно, вокруг пальцев сильно сжалась плоть, и Стив, несколько раз крупно вздрогнув, упал обратно на ложе, тяжело дыша.
Баки утёр губы, широко улыбаясь, и нетерпеливо сунул руку под килт, чтобы сжать себя в кулаке — и тут же потечь между пальцев тёплым семенем. Он уткнулся Стиву в бок, ещё подрагивая и пережидая сильнейшее удовольствие, толкающее всех мужчин снова и снова испытывать его. Умирать — и снова рождаться.
Стив лежал, рассматривая деревянный потолок. Лицо его было спокойным и умиротворённым, но алые щёки выдавали с головой.
— Проснулся? — с улыбкой спросил Баки.
— Конечно, — фыркнул Стив. — Ты мне ни спать, ни умереть спокойно не дашь.
— Не дам, — совершенно серьёзно ответил Баки, обтирая руку о край килта. — Мы уезжаем завтра на рассвете.
— Уже? — Стив был удивлён и, приподнявшись, смотрел ему в глаза. — Думал, останемся до Лугнасада.
— Ты правда хотел бы этого? — нахмурился Баки.
— А что в том? — не понял Стив. — Мы всё равно здесь, куда торопиться?
Баки вздохнул.
— Не знаю, как у вас празднуют Лугнасад. Но здесь, в Дандарне, есть одно священное правило. Никто не может отказать женщине в Лугнасад. И если она выберет тебя, ты должен будешь провести с ней ночь. Множество свадеб играют после Лугнасада. У вас не так?
Стив, кажется, покраснел ещё больше.
— Никто не может выбрать друида. Да и Ванда всегда была рядом — никто к нам и близко не подходил.
— Ты был с ней? — в ужасе спросил Баки, вспоминая всю ту необъяснимую жуть, что чувствовал рядом с ведьмой. Стив потёр лицо руками и ничего не ответил. Баки не знал, расценивать это как да или же как нет.
— Думаешь, тебя выберут на Лугнасад? — тихо спросил Стив.
— На меня откроют охоту, как на самого жирного зайца, — невесело ухмыльнувшись, ответил Баки. — Но я больше волнуюсь за тебя. Мужчин у нас меньше, и ни один не останется без дела.
Стив рассмеялся.
— Раз ты так волнуешься за мою честь, то тогда, конечно, оставаться не стоит.
— Не стоит, — подтвердил Баки. — Мы уедем завтра. А сейчас давай, полезай в бочку. Вода не горячая, но освежиться — самое то будет.
Он кормил Стива, отламывая маленькие кусочки и вкладывая ему в рот, пока тот натирался какими-то травами в бочке и отмывал волосы, ставшие, кажется, тоже едва уловимо зелёными. Вдруг он остановился. Обвёл вглядом лекарню.