И, словно снег весенний, таешь,
Привет не шлет любимый твой.
А я мечтаю, все мечтаю,
Как мне бы встретиться с тобой.
Мечтаю днями и ночами.
Но, видно, надо так судьбе –
Ты о другом полна печали,
А я мечтаю о тебе.
«Пусть вспоминаются мне снова…»
Пусть вспоминаются мне снова
Те зря потраченные дни
И та записочка в три слова:
«Люблю другого, извини».
Теперь весну сменило лето,
И отцвела давно сирень.
Но также кружится планета.
По-прежнему проходит день:
Работа до седьмого пота
И ты. Одной тобой дышу.
Чудно. Тебя целует кто-то,
А я стихи тебе пишу.
Сон
Мне снится: то кричу я криком,
То напрягусь и не дышу.
Как будто я в ущелье диком
Над краем пропасти вишу.
И страшно так, аж дыбом волос.
И не души, а скоро ночь.
Кричу, кричу, но хрипнет голос.
Зову, но некому помочь.
Ужели здесь моя могила?
Течет холодный пот с лица.
Последние теряю силы.
И нету этому конца.
«Бродяга умер у вокзала…»
Бродяга умер у вокзала,
А бабка старая ревет.
— Что голосишь?
Она сказала:
«Нас всех
Такая участь ждет!»
И то ли внука, то ли сына
Упоминала без конца,
Пока в попутную машину
Не погрузили мертвеца.
Она кого-то все ругала
И долго плакала в тоске.
Потом неспешно пошагала
С пустой кошелкой на руке.
«Как не любить осеннюю красу…»
Как не любить осеннюю красу,
Когда ручей с холодным звоном льется,
Да изредка печальный раздается
Синицы звень в задумчивом лесу?
Как не любить осеннюю красу,
Когда листва оранжевого цвета
И светлой паутинкой бабье лето
Среди ветвей искрится на весу!
1994
Жизнь наша в корне изменилась вдруг,
Уплыли те денечки золотые.
Я раньше отдыхать летал на юг.
Теперь там отдыхают лишь «крутые».
От «демократов» ветерок подул.
Отняли все, что было у народа.
Ни на минуту нынче не заснул.
Хоть, слава Богу, есть у нас природа.
Росой обрызгал утренний рассвет
Лип и рябин зеленые одежды.
И я увидел нежный, чистый свет,
И в сердце поселился дух надежды.
Вдали заря цветной рекой лилась.
Пруд отражал сиреневые краски.
И солнце выплыло. И начало, смеясь,
Раздаривать цветам и травам ласки.
Ручей журчал, чтоб жажду утолить.
Среди акаций птицы напевали.
Коль красота жива, есть смысл и жить.
Не все мы, значит, в жизни потеряли.
«Однажды наш колхоз купил…»
Однажды наш колхоз купил
Кобылу молодую.
Я ей в денник овса носил,
Лелеял, как родную.
Хоть было много лошадей
(И я в них разбирался),
Но каждый раз лишь я на ней
В свободный час катался.
В груди моей под птичий гам
От счастья сердце пело.
Я по задворкам и лугам
Летал — в ушах свистело.
Нет, это был не героизм,
Не показная смелость.
Мы строили социализм
И жили, как хотелось.
И солнце с неба, между тем,
Светило нам неплохо.
Но, видно, нравилась не всем
Советская эпоха.
Настал момент — социализм
Ненужным оказался.
В страну вступил капитализм,
И наш колхоз распался.
И корму негде стало брать.
Пришлось, почти что даром,
Кобылу милую продать
На колбасу татарам.
Как много всяческих потерь
Бывает в этом мире…
Не покататься мне теперь
На молодой кобыле.
«Жизнь — это, брат, такая кутерьма…»
Жизнь — это, брат,
Такая кутерьма:
Друзей так мало,
Врагов же тьма.
За каждый миг ее
Дерутся, а не ропщут.
Сил хватит — будешь жить.
Не выдержишь — затопчут.
Тут надо малость
Приложить ума.
Подальше привыкай
Держаться от дерьма.
Смерть льва
Он раньше был властным, всесильным,
как Бог.
Вся тварь перед ним трепетала.
Но время пришло — одряхлел он и слег,
Не в силах дышать даже стало.
Последний закат в его жизни алел.