**
Даламар закрыл глаза, погружаясь все глубже в волшебство, в свое собственное сердце, свою собственную душу. Он собирал льющийся свет, силу, исходящую из Илле Сават и ее девяти волшебников, заполняя себя ею, затем позволяя ей исторгнуться снова в землю.
Послышался голос, вскричавший в радости или страдании, эмоции сейчас не отличались одна от другой. В магическом сосредоточении, в чередующихся вспышках света и тьмы, ощущая силу, проходящую через него, Даламар не мог сказать, был ли это крик отдельного человека или всей массы магов создававших иллюзию. Он посмотрел вокруг глазами магии, пытаясь определить очертания остальных в бесконечных вспышках света. Он увидел только очертания одной особы, высокой и худой, как бы подсвеченной вспышками молний. Он несколько раз моргнул, чтобы очистить взгляд и увидел фигуру более ясно. Илле Сават, ее лицо, бледное от напряжения и покрытое потом, руки воздеты к небу в молитве.
"Солинари", — кричала она, ее голос в узком ущелье эхом отражался от стены к стене. "Ниспошли нам свой яркий свет! O Бог Серебряной Луны, дай нам свою силу!"
В ущелье послышался шум, доносящийся сверху, похожий на рокот прибывающего моря. Неистовые Бегуны закричали тоже. Присоединяли ли они свои голоса к молитве Илле Сават, призывая сына Паладайна и Квинести-Па? Взывали ли они к Солинари Могучая Рука? У Даламара не имелось никакого способа узнать это. Все слова теперь сливались в одно и это одно слово пылало в нем как огонь, так же как и во всех окружающих его магов, которые стояли, сцепившись руками.
Все слова, как одно, пробегали сквозь Даламара, как кровь по жилам, бурля и кружась в нем. Энергия волшебства, голосов и надежд, окрылили его и освободили для полета к богу. Магия покалывала его кожу, подняла дыбом волосы на шее и голове, и ему показалось, что у него выросли крылья.
Легкая дрожь, как первое холодное дыхание зимы, пробежала вдоль цепи от руки к руке, от сердца к сердцу.
Сомнение.
Усталость.
Девять магов почувствовали колебания заклинательной сети Илле Сават.
Понимание.
С громко бьющимся сердцем, Даламар отчаянно попытался заблокировать свой разум, проигнорировать чувства, льющиеся через волшебство. Он сильно сжал руку Бенен Самергрейс, которая стояла слева от него, чувствуя как их пальцы становятся единым целым.
Кто-то вскрикнул, тяжело и горестно.
"Солинари!" — кричала Илле Сават, ее голос полетел как орел в небо, к серебряному дому Бога под луной, которая носила его имя. Она откинула голову, обращая свое лицо к седеющему небу. "Солинари! Останься с нами!"
Хотя ее крики отдавались в телах и сердцах всех присутствующих, молитва была произнесена слишком поздно. Отвлеченная истощением одного из ее волшебников, Илле Сават задрожала и потеряла контроль над заклинанием. Каждый волшебник почувствовал, что заклинания иллюзии потеряли силу и слаженность. Каждый волшебник отчаянно попытался восстановить цепь, соткать волшебство снова.
В вышине, как гром среди ясного неба, прозвучал драконий рев. Огонь мелькнул перед глазами Даламара, красный как солнце, текучий как кровь. Зарычал второй дракон, за ним третий и женский вопль прорезал воздух ущелья. Это был вопль агонии, прорвавшийся сквозь торжествующие крики нападающих. Вопли казались далекими, и в то же время достаточно близкими, чтобы чувствовать их всем сердцем. Вся магия в Даламаре, в его сердце и плоти, яркие вспышки света, прыгавшие как молнии от одного до другого волшебника — все это рассыпалось, превращаясь в пепел и тлен.
Когда он открыл глаза, щурясь при свете дня, при свете, который теперь был похож на самую темную ночь, Даламар увидел, что два мага лежат на земле мертвые. Одна была той женщиной, которая держала его руку в цепи. Другая, Илле Сават, и на ее застывшем лице был отпечаток такого ужаса, что Даламар отвел взгляд, надеясь, что оно никогда не привидится ему в кошмаре.
**
Полдюжины Неистовых Бегунов, молодых эльфов с длинными и быстрыми ногами, стояли с облаченным в белую мантию жрецом в тенях леса, наблюдая как две армии столкнулись как валуны, лавиной катящиеся вниз. Эльфийская иллюзия исчезла, растаяв. Воздух на поле битвы все еще мерцал, как жарким днем в разгаре лета.
"Кто бы смог держать заклинание вечно?" — сказал один из солдат, успокаивающим тоном. "Они говорили, что не смогут, так что… все в порядке. Все идет по плану."
Земля под ногами Неистовых Бегунов и жреца дрожала, стоная, так как эльфийская армия и воины Темной Королевы бросились друг на друга так, как если бы кровь была их единственной пищей, а они голодали. Мечи, сияющие в тусклом свете мрачного дня, резали и убивали. Военные топоры свистели. Кинжалы пили запоем.
"У нас есть для вас особая миссия," — сказал лорд Коннал, размещая отдельный отряд бегунов вдоль кромки леса.
Миссия милосердия, если ее можно было так назвать, могла закончиться и успехом и провалом.
В тенях зашелестел кустарник — это молодой эльф пошевелился почесывая укушенное место. Слабые стоны послышались из более темных теней позади него. Волшебники, которые растратили себя, занимаясь телепатической поддержкой заклинания иллюзии и доводя ее до совершенства, сидели съежившиеся и слабые, беспомощные в сомнительном убежище лесной тени.
Одна из них, чье имя было Лит, тихо прошептала жрецу: "Мой господин, Теллин". Она не сказала больше ничего. Жрец встал возле нее на колени и их голоса слились в молитве. Сейчас он не выглядел господином, в своей перепачканной мантии и грязными, свалявшимися волосами. Тем не менее, Лит выглядела хуже. Ее волосы безвольно висели на плечах, и утром они были черными. Сейчас их пронизали серебристые стрелы. Так тяжело она сегодня потрудилась, напрягая всю свою магическую силу, чтобы телепатически передавать сообщения от Гарана к Конналу, от Коннала к магам в ущелье. Когда они все соберутся с силами, Неистовые Бегуны эскортируют их вместе со жрецом назад в речную долину, куда драконья армия никогда не доберется.
Окончив молитву, Теллин оставил чародейку и вернулся обратно к Неистовым Бегунам. "Мы должны будем скоро двинуться в путь," — сказал он, глядя на сражение. "Иначе обе армии захлестнут нас."
Один за другим Неистовые Бегуны обменялись взглядами. Им не нравились сомнения жреца, и все же они не могли не признать, что его сомнения были обоснованы. Лорд Гаран мог бы долго сдерживать армию Повелительницы, но не всегда. Если им не удастся отбросить драконью армию обратно к Халькистовым горам, эльфийской армии скоро придется отступить.
Лит глухо застонала, указывая на небо, где проплывали красные драконы извергая огонь. Драконобоязнь накрыла эльфов на земле, заставляя внутренности скручиваться от страха.
"Время идти," — сказал Неистовый Бегун, Реир Флетч.
Сердце Теллина застучало под ребрами. Он дико озирался вокруг, глядя на истощенных магов, пытающихся подняться на ноги, и на Неистовых Бегунов, тянувших за тонкие руки тех, кто не мог подняться самостоятельно.
Кто-то тяжело хлопнул его по плечу и сказал: "Господин жрец! Время идти."
Время идти, время идти. Драконобоязнь спускалась с неба, наполняя ядовитым туманом его сердце. Теллин схватил Лит за руку и попытался притянуть ее к земле. Его ноги чуть не дали стрекача. Все, что он хотел, это свернуться клубком на земле, спасаясь от страха. А кто не боялся бы?
Никто, но он не мог позволить себе сейчас поддаться страху. Хотя страх иссушал сердце и подворачивал колени, хотя ноги угрожали подвести его и свалить на твердую землю, поддаваясь панике — он не мог себе этого позволить. Он сжимал руку чародейки в своей. Эта жизнь теперь зависела от него, от его сердца и храбрости. Если бы он упал с воплями и поддался страху, Лит погибла бы. Все еще сжимая ее руку в своей, Теллин побежал через осиновый лес, где деревья выделялись золотом контрастируя с тьмой теней. Он слышал на бегу, как остальные прокладывают себе путь через кустарник, спотыкаясь и чертыхаясь. Неистовые Бегуны бежали позади, готовые в любой момент развернуться и драться, если это потребуется. В этом случае Теллин остался бы один с магами, и только от него зависела бы их жизнь.