К 12 августа Пушкин и его спутники добрались до западной оконечности Кавказа — Таманского полуострова, до заштатного городка Тамань. Это было жалкое селение на берегу Керченского пролива с несколькими десятками лачуг, окружённых ветхими заборами, с двумястами жителей. Отсюда предстояло отплыть морем в Керчь, но погода испортилась, море разбушевалось, и пришлось задержаться.
В Тамани, в построенной ещё Суворовым Фанагорийской крепости, генерала Раевского встретил комендант Каламар и отвёл квартиру.
Вокруг Тамани простиралась сырая, пустынная, унылая местность. Трудно было поверить, что некогда здесь шумела, торговала, трудилась Фанагория — город купцов и ремесленников, один из самых больших торговых городов Боспорского царства, греческой колонии на берегах Керченского пролива.
В округе находили куски мраморных плит с древнегреческими надписями, обломки античных статуй. Их собрали и выставили в здешней Покровской церкви. Там же поместили и знаменитый «камень Тмутараканский». В Киевской Руси Таманский полуостров (по-гречески — Таматарахия) называли Тмутараканью. В XI веке киевские князья основали на этой земле удельное Тмутараканское княжество, первым правителем которого был сын Владимира Киевского — Мстислав Удалой.
О том, что Тмутараканское княжество находилось именно здесь, узнали лишь в конце XVIII века, когда на Таманском городище нашли мраморную плиту с древнерусской надписью, в которой говорилось, что в 1068 году «Глеб князь мерил море по леду» от Тмутаракани до Керчи и намерил четырнадцать тысяч древнерусских сажен[1].
Пушкин был на древней Тмутараканской земле.
Через два дня море успокоилось, можно было двигаться дальше.
Путь от Тамани до Керчи при благоприятной погоде длился два с половиной или три часа.
«С полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма. Морем приехали мы в Керчь. Здесь увижу я развалины Митридатова гроба, здесь увижу я следы Пантикапеи».
Пантикапей… Колония древних греков на берегу Чёрного моря. В памяти оживали красочные рассказы лицейского профессора Кошанского, эффектные сцены Расинова «Митридата». Воображение рисовало величественные картины.
Над пустынной пристанью маленькой Керчи возвышалась гора Митридата. Городок был и русской крепостью, и торговым складом. Единственная правильная улица тянулась вдоль моря от остатков древних башен до ворот крепости. Остальные домики стояли вразброс. В Керчи насчитывалось четыре тысячи жителей, большинство которых занималось рыболовством, мелким торгом, добычей соли.
Много было греков — переселенцев с островов Архипелага: «архипелажских греков», как их здесь называли. Греки сохраняли свои старинные обычаи. Женщины трудились перед домиками, сидя на разостланных ковриках. Так и отдыхали.
Керчь занимала лишь малый клочок того, что когда-то звалось Пантикапеем и было столицей Боспорского царства. Древний город стоял на горе, где теперь перед Пушкиным в хаосе обломков выступали из земли неприглядные развалины, ряды отёсанных камней, куски кирпича, возвышения и рвы. Это и были следы Пантикапея…
«…На ближней горе посереди кладбища увидел я груду камней, утёсов, грубо высеченных, заметил несколько ступеней, дело рук человеческих. Гроб ли это, древнее ли основание башни — не знаю».
Гробницу Митридата Пушкин не нашёл, да и не мог найти.
Митридат — царь Понта, ярый враг Рима, завоеватель Греции, Кавказа, Северного Причерноморья — владел и Боспорским царством. Потерпев поражение в борьбе с римлянами, он бежал в Пантикапей и здесь закололся. Сын Митридата — Фарнак — выдал тело отца победителям — римлянам. Их предводитель Помпей, уважая врага, велел похоронить Митридата в родовой усыпальнице в Синопе.
Гробница Митридата, следы Пантикапея… Пушкин ушёл разочарованный.
Древние камни не вдохновили его. Земля хранила свои тайны. Их предстояло ещё разгадать.
«Нет сомнения, что много драгоценного скрывается под землёю, насыпанной веками; какой-то француз прислан из Петербурга для разысканий — но ему недостаёт ни денег, ни сведений, как у нас обыкновенно водится», — писал Пушкин о Керчи.
«Какой-то француз» — это был француз-эмигрант Дебрюкс, керченский смотритель соляных озёр, — не имел к Петербургу никакого касательства. Человек бедный, Дебрюкс, собирая в округе древние монеты и черепки в надежде продать их любителям, увлёкся археологией, обзавёлся лопатой и на свой страх и риск, без гроша в кармане, без специальных знаний кое-что раскапывал.