Пушкин на первых порах счёл его приятным и «милым», но, узнав поближе, вывел иное суждение. «В молодости моей случай сблизил меня с человеком, в коем природа, казалось, желая подражать Шекспиру, повторила его гениальное создание. *** был второй Фальстаф: сластолюбив, трус, хвастлив, не глуп, забавен, без всяких правил, слезлив, толст. Одно обстоятельство придавало ему прелесть оригинальную. Он был женат… Вот черта из домашней жизни моего почтенного друга. Четырёхлетний сынок его, вылитый отец, маленький Фальстаф III, однажды в его отсутствие повторял про себя: „Какой папенька хлаблий! как папеньку госудаль любит!“. Мальчика подслушали и кликнули: „Кто тебе это сказывал, Володя?“ — Папенька, — отвечал Володя». Привлекательнее других членов семьи Александра Львовича была его юная дочь Адели. Ей Пушкин посвятил шутливо-нежное послание:
В Каменке рядом уживались два мира: один — Александра Львовича и его жены Аглаи Антоновны, другой — его младшего брата, двадцативосьмилетнего полковника в отставке Василия Львовича.
Герой Отечественной войны 1812 года, адъютант Багратиона, раненный под Кульмом и под Лейпцигом, Василий Львович, выйдя в 1820 году в отставку, всецело посвятил себя делу Тайного общества, в которое был принят адъютантом Орлова Охотниковым. Он выгодно отличался от старшего брата и характером и манерой поведения, со всеми был прост и любезен. Родственник владельцев Каменки знаменитый партизан и поэт Денис Давыдов считал Василия Львовича «неисчерпаемым источником весёлости, ума и прекрасных чувств». Неудивительно, что Пушкин питал к нему живейшую симпатию, что они сблизились и вскоре уже говорили друг другу «ты».
Жизнь в Каменке была для Пушкина приятна и любопытна. «Вот уже восемь месяцев, как я веду странническую жизнь, почтенный Николай Иванович, — писал он поэту Гнедичу. — Был я на Кавказе, в Крыму, в Молдавии и теперь нахожусь в Киевской губернии, в деревне Давыдовых, милых и умных отшельников, братьев генерала Раевского. Время моё протекает между аристократическими обедами и демагогическими спорами. Общество наше, теперь рассеянное, было недавно разнообразная и весёлая смесь умов оригинальных, людей, известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдателя. — Женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов». Это писалось через полтора месяца после приезда в Каменку.
«Аристократические обеды» происходили «внизу» — в апартаментах Екатерины Николаевны. Каждый год к 24 ноября, дню её именин, которые праздновались необычайно торжественно, в Каменку съезжалось бессчётное количество гостей из самых разных мест, даже из Петербурга.
И вот сюда, вслед за Пушкиным и братьями Давыдовыми, которые спешили возвратиться из Кишинёва ко дню именин своей матери, приехал генерал Раевский со старшим сыном Александром, явился Михаил Фёдорович Орлов со своим адъютантом Охотниковым и молодым штабс-капитаном в отставке Иваном Дмитриевичем Якушкиным. «Приехав в Каменку, — вспоминал Якушкин, — я полагал, что никого там не знаю, и был приятно удивлён, когда случившийся здесь А. С. Пушкин выбежал ко мне с распростёртыми объятиями. Я познакомился с ним в последнюю мою поездку в Петербург у Петра Чаадаева, с которым он был дружен и к которому имел большое доверие».
Пушкин тоже был обрадован и приятно удивлён. Но на вопрос: каким добрым ветром занесло сюда Якушкина, ответ получил уклончивый. И не случайно. Якушкин не мог открыться и сказать, что его, члена тайного Союза Благоденствия, отправили на юг в расположение 2-й армии с поручением объехать тамошние управы (то есть отделения Союза) и оповестить их о том, что Коренной думой решено созвать 1 января 1821 года в Москве съезд Тайного общества. Побывав в Тульчине, где стоял штаб 2-й армии и имелась своя управа, получив для быстрейшего проезда от полковника Абрамова (тоже члена Тайного общества) подорожную «по казённой надобности», Якушкин поспешил в Кишинёв приглашать на съезд Орлова.
Он встретил Орлова с Охотниковым не доезжая до города. Они направлялись в Каменку.
Именины Екатерины Николаевны, как и другие семейные праздники, служили удобным прикрытием, благодаря которому члены Тайного общества могли встречаться в имении Давыдовых, не вызывая подозрений.