Надо сказать, что населяли Одессу главным образом беглые русские и украинские крестьяне, солдаты, отслужившие долгую и трудную военную службу, недавние матросы Черноморской гребной флотилии, запорожцы из разогнанной Сечи.
В 1819 году одесский градоначальник писал в Петербург: «…Я нахожу нужным объяснить состав населения Одессы. Сначала, как обыкновенно бывает при новом поселении, здесь принимались и записывались все явившиеся: три четверти мещан и многие русские купцы, суть беглые господские крестьяне и даже преступники, избегнувшие преследования с переменою имён».
Пушкин поселился в Одессе.
Описывая Одессу, Пушкин был точен и меток.
«Я жил тогда в Одессе пыльной…» О том, что Одесса была очень пыльным городом, свидетельствуют все видавшие её. «Ничего не предвещает вам близости большого торгового города, — писал современник. — Кругом обширная степь, поросшая дикими травами, ненаселённостью напоминающая эпоху, когда ещё борзый татарский конь привольно топтал сии безликие поля. Но, проезжая ещё несколько вёрст, вы вдруг тонете, задыхаетесь в волнах песка! Начинаются пыльные пригороды Одессы — Пересыпь». При малейшем дуновении ветра, движении телег и колясок с немощёных одесских улиц клубами взвивалась густая пыль, оседая на чахлую зелень, досаждая и людям и животным. Выходя на прогулку в белых, голубых, розовых платьях, одесские щеголихи возвращались во всём сером. Даже при закрытых окнах слуги не успевали вытирать пыль с мебели.
Летом Одесса страдала от пыли, весной и осенью — от грязи.
Пушкин ничего не преувеличил. В весеннюю распутицу, в осеннюю непогоду грязь на одесских улицах была столь глубокой и вязкой, что переход с одного тротуара на другой являлся сложнейшей, порой неразрешимой задачей.
В городе появились своеобразные «носильщики», которые за плату перетаскивали на себе прохожих с одного тротуара на другой.
Одесские сапожники изобрели «ходули» — башмаки на очень высокой деревянной подошве, но и они не помогали.
Тонули не только башмаки, но и экипажи: лошади двигались по брюхо в грязи, кареты вытаскивали волами. Случалось, что застрявшие в осенней грязи телеги и водовозные бочки схватывало морозом и они торчали посреди улицы до весны.
В такую пору связь города и предместий нарушалась. Жители неделями сидели как в заключении и без крайней надобности не выходили из дому.
Мостовая в городе имелась лишь на двух спусках к морю — Карантинном и Херсонском.
Эти спуски замостили гранитом, купленным за границей за большие деньги. С 1823 года начали мостить несколько центральных улиц.
Корабли, приходившие из Италии за украинской пшеницей, в качестве балласта привозили в трюмах камень. Мостили им и местным ракушечником. Корабельщикам, доставлявшим камень, давали разные льготы. Но привозного не хватало, а рыхлый известняк — ракушечник — себя не оправдал. Он быстро изнашивался, превращаясь в пыль и грязь.
Страдала Одесса и от недостатка пресной воды.
Вода в городских колодцах содержала разные примеси, что делало её невкусной. В ней даже чай не заваривался. Воду получше приходилось возить из Водяной Балки на волах, в огромных бочках.