Осматривая город, заходили в старинные церкви. Зашли в девятиглавый войсковой собор. В ограде лежали военные трофеи: железные створки ворот турецкой крепости Азов, стволы вражеских пушек, городские весы Азова.
На галерее собора висели старинные кандалы. Провожатый объяснил, что это кандалы Степана Разина. Когда его изловили, то прежде чем везти в Москву, держали здесь, в Черкасске, в этих кандалах. А повесили их в соборе для устрашения бунтовщиков…
Не заезжая в Аксай, переправились через Дон, на левый его берег, где уже ждали кареты. Выехали на тракт Новочеркасск — Ставрополь. Позади остался Дон, городки и станицы, где жили предания о понизовой вольнице, о мятежных донских казаках — Степане Разине, Кондратии Булавине, Емельяне Пугачёве. «Когда-нибудь прочту тебе мои замечания на черноморских и донских казаков», — обещал вскоре Пушкин в письме к брату. Эти замечания он записывал в пути.
От Дона до Горячих вод
Дальнейший путь — две сотни вёрст — лежал по степи, землям Войска Донского. Эту степь называли здесь «зимним кочевьем калмыков». В летнюю пору калмыцкие кибитки на высоких колёсах попадались лишь изредка. Снятые с колёс, они стояли возле почтовых станций. У кибиток паслись маленькие лохматые калмыцкие кони. В закопчённых котлах варился чай с бараньим салом и солью. У калмыков можно было отведать кумыс и сушёную кобылятину.
Почтовые станции здесь встречались редко. Они одиноко маячили среди пустынной степи. Проезжающие — раненые офицеры, едущие лечиться на воды, целые семейства в дормезах, колясках, каретах, направляющиеся туда же, — дожидались лошадей.
Ямщицкую службу здесь правили казаки. По приказу смотрителя они скакали в степь, где паслись табуны, пригоняли табун и со свистом и гиканьем ловили лошадей для упряжки.
От Среднего Егорлыка — на границе Кавказской губернии — места пошли веселее, селения и станицы чаще. В селениях проживали российские мужики, переселённые из Курской, Орловской и Тульской губерний.
Незнакомая пышная растительность, неведомые на севере птицы, орлы, горделиво сидящие на кочках, предвещали близость Кавказа.
Кавказ! Романтический край, где, по преданиям древних греков, к одной из скал был прикован титан Прометей, похитивший огонь у богов и отдавший его людям, за что чёрный кавказский орёл терзал его печень. Направляясь в Колхиду за золотым руном, плыли к Кавказу отважные аргонавты…
Год назад Пушкин собирался идти в гусары и уехать на Кавказ воевать. Тогда отговорили. И вот он на Кавказе.
4 июня рано утром проехали Ставрополь — первый город Кавказской губернии. Город был красив. Он стоял на горе. На вершине виднелась крепость с каменными строениями. Ниже тянулись улицы. Белые дома утопали в зелени. У подножия горы протекала река со странным именем — Ташлы.
За небольшим городком Александровском начались «военные предосторожности», появились домики, где стояли казачьи пикеты. На Кавказе шла война с горцами. Ехать ночью запрещалось.
Добраться до следующего города — Георгиевска — помешала гроза. От хлынувших с неба потоков воды укрылись в ближайшем селении. В Георгиевск отправились на другой день. Чем ближе подъезжали, тем явственней вырисовывались на ясном небе зубчатые вершины Кавказских гор. И среди них — Эльбрус.
Губернский город Георгиевск был основан в конце XVIII века при слиянии двух рек — Кумы и Подкумка — как одна из крепостей укреплённой Кавказской линии. Знаменит он был тем, что здесь в 1783 году грузинский царь Ираклий II подписал договор — трактат, отдающий Грузию под покровительство России. Кроме крепости, где имелось несколько каменных строений — присутственные места, арсенал, гауптвахта, ряды лавок, — Георгиевск состоял из двух предместий и слободки. Он часто горел. Лет за десять до приезда сюда Раевских и Пушкина пожар уничтожил большую часть города, и теперь в нём насчитывалось всего три сотни домиков. Даже начальник губернии — грек Анастопуло, тоже погорелец, — жил с семейством в хатёнке. Город не восстанавливали, предполагая управление губернией перевести отсюда в Ставрополь. Но пока что Георгиевск был довольно оживлён, чему много способствовало большое число военных. По вечерам офицеры и местные чиновники с жёнами сходились в Благородном собрании.