Я все понимал. Но это никак не делало саму ситуацию проще. Ощущение беспомощности, когда ты не способен помочь или хотя бы утешить, угнетало.
У нее было непростое детство. Это лишило ее ряда коммуникативных навыков и нормальной модели взаимодействия людьми. Последствия чего мы сейчас и наблюдали. Но что мне с этим делать, я не понимал совершенно.
— Я бы посоветовал не связываться, — сказал Рио. Друг сел на песок рядом со мной, глядя на волны. — Но ты же не послушаешь. Ты всегда был падок на барышень в беде. Даже в детстве. А тут такой объект для спасения. Только вряд ли из этого выйдет что-то хорошее.
— Почему? — Песок был горячим. И я пропускал его сквозь свои пальцы, тщетно пытаясь успокоиться.
— Ты что о ней, вообще, знаешь?
— Вот только не надо риторических вопросов и драматических пауз. — Мой голос далек от дружелюбия, но Рио не обращает на это ни малейшего внимания.
— Астрид Эрден Стат. Шестнадцать лет. С отличием завершила интернатуру.
— Пока ничего нового ты мне не рассказал.
— Из-за того, что ее мать была активным членом антивакцинаторского движения, родители отказались от стандартного протокола сопровождение ребенка, — голос Рио тих и размерен. Он словно бы читает скучный доклад, тема которого, ему ни в малейшей степени не интересна. — Отец же по долгу службы часто посещал Сканду. И, разумеется, брал с собой жену и дочь. Как ты думаешь, что стало итогом?
— Инфекционное заболевание.
— Детский спинномозговой паралич. Скандарская вспышка мутировавшего вируса Гейне. Но так как большинство детей были вакцинированы, фатальных последствий удалось избежать. Ей не повезло. Или повезло? Потому, что выживших среди таких, как она почти не было. Четверо на сто двенадцать. В расширенной страховке из-за отсутствия рекомендованных вакцин ей было отказано. Таким неудачникам на Терре доступны лишь эвтаназия или обеспечение социального минимума времени дожития. Палата. Питание. Поддержание жизненных функций, но не дорогостоящее лечение. Планшет от образовательного центра. Никаких проверок знаний. Можно, вообще, не учиться, если не хочешь. Никто проверять не будет. Там даже виртуальный помощник не предусмотрен, что уж о живых преподавателях говорить? Диагноз был очень тяжёлым. С таким долго не живут. Самый благоприятный прогноз предполагал, что она доживёт до двадцати пяти лет. Но в девятнадцать ее из детского хосписа должны были перевести во взрослый, который благотворители обходят стороной. Всё-таки несчастным детям помогать гораздо приятнее чем взрослым инвалидам, у которых нет ни малейшего шанса на выздоровление. Там уже не предусматривалась отдельная палата и бесплатные обезболивающие. Восемьдесят процентов пациентов подают прошение об эвтаназии в первые полгода нахождения в данном заведении.
— Но она смогла выздороветь.
— Да. Я искренне восхищён ее умом, стойкостью и целеустремленностью. — А в голосе все та же скука и ни малейшего намека на восхищение. — Сломать эту систему всего в пятнадцать сможет далеко не каждый. Но у этого есть обратная сторона. Когда мы учились общаться, дружить и любить, Астрид пыталась выжить. И думаешь на ваших отношениях не отразится то, что она всю свою сознательную жизнь провела в изоляции? Ее неумение ладить с людьми очевидно. Но это ещё пол беды. Главное — ее неоспоримые достижения.
— А с ними, что не так?
— Ей и в голову не приходит, что нужно отступить или подстроиться под окружающую действительность. Столкнувшись с реальностью, которая ее не устроила, эта девочка решила, что именно миру придется измениться.
— Мир от этого хуже не стал.
— Ей простят любое небрежение правилами или общественными нормами. Тебе — нет.
— И что с того? Наше общество никогда не славилось абсолютной справедливостью. Кому-то прощается все вплоть до убийства, а кого-то могут затравить за неудачно сформулированную фразу. Такова жизнь.
— Именно тебе придется уступать ей. Делать первый шаг в примирении. Искать компромиссы. Потому что она этого просто не умеет. Вся ответственность будет лежать на тебе. Потому что никому и в голову не придет судить ее. Гениальному педиатру, которая спасает жизни, допустимоиметь "сложный" характер. Издержки профессии. Постоянный стресс. Сложная судьба. Для нее у общества найдется тысяча оправданий. Пока она успешно лечит их детей.
— Я не боюсь трудностей.
— Ты их коллекционируешь, выбирая тех, кто не любит, а лишь позволяет себя любить. Хотя, ты тоже, не любишь. Жалеешь. Хрупкую маленькую Дэйю все обижали, а ты защищал. Нана вечно жаловалась на то, как ей сложно, обвиняя родителей и учителей в том, что на нее все давят. Плакалась, а ты самоотверженно утешал.