Но мучительно выбирать мне не пришлось.
В сторону входа, на который смотрел я бежали двое. Женщина и ребенок лет пяти.
Я видел, как недалеко от них разрывается снаряд по типу "игла", предназначенный для поражения малых целей на сверхдальних расстояниях.
Осколки вгрызаются в тело женщины, успевшей закрыть собой малыша. Она медленно оседает на землю, теряя сознание. А ребенок кричит. Кричит так жутко, что мне хочется заткнуть уши. Но я душу этот подлый порыв. Хватаю Астру за запястье и скрываюсь на бег.
Мы оказываемся рядом с упавшими за считанные секунды.
Подхватываю женщину, перекинув ее через плечо. Другой рукой беру мальчика. Потому, что она нести ребенка, который бьётся в истерике, вряд ли сможет.
И мы снова бежим.
А когда добирается до цели, я спотыкаюсь обо что-то и почти падаю. Меня подхватывают чьи-то руки. И я передаю свою ношу поспешившим к нам навстречу людям.
— Врача! — кричу, задыхаясь. Потому, что женщина не подаёт признаков жизни, а крови столько, что нашу одежду, кажется, можно выжимать. — Помогите.
— Здесь нет врача, — слова женщины средних лет звучат, как приговор. Есть много раненых и пустой пункт неотложной помощи. Среди нас нет никого у кого был бы хоть какой-нибудь допуск к оборудованию.
— Есть я. — Голос Астры спокоен и холоден. — Ведите. Быстрее.
Женщина колебалась, но недолго. Наверное, она подумала, что девушка перед ней если не доктор, то студент-медик, а это всяко лучше, чем ничего.
Попытка авторизации в системе медпункта результата не принесла.
— Это старый модуль. — Прозвучало приговором. — Без доступа к сети — он куча бесполезного мусора. А сети нет. Я, наверное, смогу подключить его к своему планшету. Если повезёт. Но это займет какое-то время.
— Если есть шанс, что модуль заработает, нужно хотя бы попытаться, — сказал мужчина, который перехватил у меня раненую женщину. — У нас много пострадавших.
— Но нужно же что-то сделать сейчас! Она ведь умрет от потери крови! А у меня нет возможности сгенерировать кровь для переливания или даже затянуть раны регенератором.
Мужчина положил пострадавшую на пластиковую поверхность смотровой кушетки и проверил ее пульс. И помрачнев, прошипел сквозь стиснутые зубы:
— Она мертва.
— Нет! — На Астру стало страшно смотреть. — Мы ещё можем что-то сделать. Искусственное дыхание. Прямой массаж сердца. Я никогда этого не делала, но знаю теорию.
— Возможно, это тебе ещё пригодится, девочка. Но, к сожалению, это не тот случай. У нее разворочена грудная клетка.
Я медленно подошёл к белой кушетке, на которой алыми цветами сияла кровь.
Это была первая смерть, произошедшая на моих глазах. Первая из многих. Потому, что мы остались в этом месте на долгие… самые долгие шестнадцать дней моей жизни.
Астрид и Нару — сисадмин, что жил неподалеку от станции, что-то сделали. Не уверен, что понял правильно. Кажется, объединили планшет и несколько смарткоммов, образовав локальную сеть. И теперь у нас был функционирующий медицинский пункт, в котором дежурили врач и то, кто поддерживал сеть в работающем состоянии.
Астрид ругала ужасное оборудование и просроченные картриджи. Проклинала скорость, с которой работали регенераторы. И плакала, теряя своих пациентов.
Но все, и она в том числе понимали, что мертвецов было бы в разы больше, если бы не ее помощь.
На самом деле мы потеряли не так уж и много людей. Не знаю, сколько. Я сбился со счета на втором десятке. И если честно, боялся начать считать заново.
Но мы с Астрой были вместе и это придавало мне сил. Моя звёздочка, мой маленький осколок прошлой жизни… Я цеплялся за нее, как утопающий цепляется за спасательный круг. Заботился о ней, старался помочь. Но, если честно, проку от меня было мало. Перенести раненых. Подержать вырывающегося пациента. Мы же не знали, сколько будем так прятаться от обстрелов. Пополнить запасы медикаментов не представлялось возможным. А тех, что имелись в наличии, было не сказать, чтобы много. Решено было экономить обезболивающие и перевязки выполнять без анестезии. Ну, и ещё я убирал тела тех, кого спасти не получалось. Потому, что кому-то нужно было это делать.
Все мои дни крутились вокруг наспех сооруженного лазарета. Там мне почти всегда находилось какое-нибудь занятие. А когда не находилось, я его себе придумывал, заполняя каждый мой день ворохом относительно полезных действий. Лишь бы к вечеру падать от усталости и не слышать грохота ночных обстрелов. Лишь бы не думать, что какие-то сволочи пытаются сровнять с землёй мой город. Лишь бы не поддаваться унынию.