Там интересный алгоритм. Разряд электрошока жертва получала при любой попытке проявить сопротивление. Встать или сесть. Что-то говорить или звать на помощь.
Полиция никогда не спешила на помощь миротворцам и люди во власти механических чудовищ могли находиться очень долго. И вместе с разрядами тока в жертву миротворца впечатывалось ощущение беспомощности.
Система Эта выразила глубокую озабоченность по поводу конфликта Терры и Иштара. А жители этих двух планет с азартом обсуждали рабское мышление основной массы терранцев. Ведь свободные люди никогда не допустили бы войны. Свободные люди вышли бы на митинг. И мирный протест заставил бы диктатора остановиться. Можно подумать тирана, развязавшего войну, когда-либо останавливал протест людей, у которых нет оружия? Особенно, если у него есть миротворцы. Роботы — не люди. Они не способны сомневаться, испытывать жалость или проявлять милосердие.
И волну протестов это "умное оружие" подавило ещё в первый день. Без особого труда, но с особой жестокостью. Кукловоды натравили миротворцев на детей и подростков, которые вышли на улицы вместе с родителями.
Сцена, когда машина пытает твоего ребенка электрошоком кого угодно заставит оцепенеть. Потому что попытки сопротивления обернуться минутами бесконечной боли для того, кто оказался в зубах металлических монстров.
Веритас и Алитея своей вины и ответственности не признают. При чем здесь их такое цивилизованное общество? Да, они продали Терре пять миллионов миротворцев, которые правящая верхушка обернула против тех, кто попытался протестовать. Но продажа высокотехнологичного оборудования (именно по такой маркировкой поставляли данные объекты) не преступление. А уж как его будут использовать, систему Эта не интересовало.
Но рассуждать о рабском мышлении терранцев они могли лишь потому, что "правильные" во всех отношениях жители Веритаса и Алитеи миротворцев изготавливали лишь на продажу. Им самим такие игрушки на службе у государства были не нужны.
Систета Тау — Церера, Веста и Либера выразили неодобрение действиями Терры, затребовали снижение цен на всё те же энергоносители и повысили цены на все ввозимые ими товары. Торговать с варварским миром они могли лишь с двойной выгодой для себя. А то, что они накачивали диктатуру "Единения" деньгами даже после начала войны, так это несущественные мелочи в сравнении с преступлением терранцев, допустившими до власти тиранов. И нет, никакой вины и ответственности они за произошедшее нести не могут.
А мы должны.
Но лицемерие такой позиции до меня дошло лишь спустя какое-то время. Когда я смогла отрешиться от ужаса, коим является война, и подумать.
В тот день, когда это произошло, я испытывала стыд перед иштарцами. Не была уверена, за что именно, но всеми силами старалась что-то сделать. В лечении людей я искала прощение. И не находила. Ни у них, ни у себя.
Мою работу вынужденные обитатели станции в большинстве своем считали чём-то само собой разумеющимся. И в ответ на помощь часто говорили гадости. Шепотом. Чтобы Каи не слышал.
Но казалось, что, если мне не желают медленно и мучительно сдохнуть, это уже хорошо и я должна быть благодарной. За то, что они, вообще, со мной говорят и терпят рядом.
Нападение не стало неожиданностью. Все к этому шло.
Я даже старалась смириться с этим. Убеждала себя в том, что после того, как они сорвут на мне злость, им станет легче и они будут меньше меня ненавидеть.
Мне не нравится боль. И, конечно, я не хотела ее испытывать. Но тогда казалось, что если меня накажут за преступления соотечественников, моя собственная вина перед этими людьми станет хоть немного меньше.
Потом я сама себе удивлялась. Когда критическое мышление вернулось. Как эти идиотские мысли могли поселиться в голове психически здорового человека? И откуда во мне взялось столько смирения? Я же никогда от переизбытка данной добродетели не страдала. Скорее даже наоборот. По словам Роя, мне вместо кротости и покорности обстоятельствам мне достались непримиримость, упрямство и своеволие, которых хватило бы на пятерых.
А тут расклеилась.
Я ждала оскорблений, избиений, но не того, что в лазарет безумной волной ворвётся толпа и вытащит меня коридор. Потому что зрелищем хотели насладиться все, а в пункте медицинской помощи не хватило места даже половине.
Когда один из них отвесил мне пощечину, я упала под радостный гогот толпы и одобрительные выкрики. Второй подошёл, схватил меня за волосы и заставил стать на колени. А потом он потребовал, чтобы я извинилась. Перед всеми присутствующими мужчинами. Но не словами, а по-другому. И даже рассказал, чего они от меня ждут.