Я никогда не думала о том, что со мной будут обращаться так. Но оказывается, если государство считает, что в этом есть необходимость, во время стихийный бедствий, эпидемий, войны или, как в нашем случае, специальной операции, врача можно лишить гражданских прав. Можно оторвать от семьи, привычной работы и отправить в госпитали на передовую — латать солдат.
И доктор Ван придумал отличный, на его взгляд, план. Перевести меня на частичную занятость до родов. Заставить пройти переквалификацию в освободившееся время. После родов мне полагалось двенадцать недель больничного. По завершении которого меня можно будет направить на одну из военных баз. Потому что за второе обучение нужно или платить заранее, или идти работать по распределению. А меня, точно, распределят военный госпиталь. На неопределенный период времени.
Судьба моего ребенка его не интересовала. Временные опекуны. Приют. Кому, вообще, есть дело до какого-то ребенка, когда великой терранской нации требуется орудие, призванное победить подлого врага?
Я сказала, что не стану учиться.
Мне пригрозили лишением лицензии.
Пришлось действовать решительно и жёстко. Мне очень повезло, что в этот момент со мной были Пол и Полин.
Они отозвали согласие на полную занятость для меня. Чтобы я не могла одновременно учиться и работать.
Мне оставалось лишь завалить тест для поступления. Ну, не совсем завалить, конечно. Но впечатляющими результаты назвать было сложно. Минимальный проходной бал был шестьдесят, максимальный — сто. У меня он оказался шестьдесят один.
А потом около сотни родителей, ожидающих программу восстановления для своих детей, получили трогательное письмо о том, как бы я хотела им помочь, но бюрократы, которым плевать на детские жизни, заставляют меня бросить педиатрию — дело всей моей жизни, чтобы лечить взрослых. Точнее, даже не так. Меня вынуждают оставить мою любимую работу и моих пациентов, чтобы я вернулась к обучению, которое будет длиться четыре года. Чтобы я в дальнейшем лечила взрослых, а не малышей.
Это, кстати, ложью не было. Стандартная программа переобучения рассчитана именно на такой срок. Два года — обучение, год — практика под постоянным контролем наставника, где контролируется каждый шаг ординатора. А ещё год — практика, где куратор лишь оценивает проделанную работу и даёт обратную связь.
В теории, врач-педиатр мог бы пройти переквалификацию за шесть месяцев. Потому что ребёнок с медицинской и юридической точки зрения остаётся ребенком до двадцати одного года. Но физиологически двадцатилетний пациент — тот же взрослый.
В исключительных случаях срок ординатуры можно было сократить. Как было со мной. Мои программы сложные. Их не то, что проверить, понять мог далеко не каждый. И даже искин периодически давал им неверную оценку, занижая процент результативности.
Вот только, я очень не хотела лечить солдат. Да, это люди. Да, мне их по-человечески жаль. Потому что они мучаются и страдают от боли. Кто-то навсегда останется инвалидом.
Но я своими глазами видела, что они сделали с Алиром. Видела раны от разрывных снарядов, жуткие ожоги и чудовищное количество смертей тех, кого можно было спасти, если бы военные не глушили сеть, тем самым превращая медицинское оборудование в бесполезный хлам.
Это цинично и жестоко. Тому что я могла бы помочь многим. А потом жить с мыслью, что те, кому я венула жизнь, вновь потратят её на убийства тех, кого государство объявило врагами.
Риторика, кстати, поменялась очень быстро. В первые пару месяцев войны пропагандисты воодушевлённо вещали о том, что спасают и освобождают иштарцев от их же правительства, в котором засели националисты-наркоманы-террористы. Звучали даже призывы к внутреннему мятежу. Ибо с нынешним руководством Иштара не может быть ни переговоров, ни компромисса. Но рядовые граждане, готовые признать верховную власть терранской метрополии, будут милостиво приняты нами.
Потом терранцам объявили, что вышла маленькая ошибочка. Националисты и террористы не только верховное руководство Иштара, но все жители планеты. И на самом деле, те, кого мы надеялись спасти, оказались страшным-престрашным злом, которое следовало уничтожить.
Государственные каналы сутками крутили фильм, которые объясняли, почему Терра должна не спасать жителей соседей планеты, а пройтись по ней очистительным огнём, чтобы выжечь всю скверну, которая копилась там поколениями.
Как это нет дискриминации?
Где это видано, чтобы, например, транс-персоны имели такие же гражданские права, как и остальные? Чтобы им оказывалась медицинская поддержка. Отсутствовал запрет на посещение государственных учебных заведения и разрешены браки.