Важное, но не определяющее место Британской империи в этой трансформации, я надеюсь, станет очевидным на последующих страницах этой книги. Разумеется, я не утверждаю, что людям необходима империя, чтобы стать современными. Имперская экспансия Великобритании не сыграла никакой роли в резком и непрерывном увеличении численности ее населения. Тем не менее поток эмигрантов из Великобритании по всей империи значительно увеличил мобильность населения. Увеличение численности людей и крупные размеры колонизированных территорий порождали новые проблемы управления и торговли с далекими незнакомцами. Империя не сделала Великобританию современной, хотя проблемы управления чужаками превратили ее в лабораторию для абстрагирования и внедрения новых форм власти. Хотя иногда они и ввозились в Великобританию из колоний, это не была улица с односторонним движением, движение шло в обе стороны.
В конечном счете меня интересует не столько то, была ли Великобритания первым современным обществом, сколько то, можно ли перенести это понимание современности и применить его в других странах без тех же трудностей, которые испытывали теории модернизации, основывавшие свои изложения на Просвещении, индустриализации или революции. Мой более обобщенный вывод заключается в том, что если модерность и может быть полезной в качестве аналитической категории, то только для того, чтобы охватить единичное состояние – общий исторический процесс, хотя и с альтернативными траекториями и повторениями. Меньше думайте о множестве притоков, ведущих к реке, которая неумолимо течет к морю, и больше – о скоростной автостраде, по которой машины движутся в обоих направлениях. Никогда нельзя быть полностью уверенным, откуда приехала машина или на какой съезд она выедет.
Глава 2
Общество чужаков
В 1759 году в «Теории нравственных чувств» Адама Смита прозвучала мысль о том, что, поскольку формирующееся торговое общество порождало все большее количество сделок между незнакомыми людьми, это должно было повысить нравственность населения. Поскольку в присутствии родных и друзей мы ведем себя плохо чаще, чем в обществе незнакомых людей, Смит утверждал, что старый мир, построенный на интимных локальных и личных отношениях, не может обеспечить такую же дисциплину, сдержанность и моральную чистоту, как взаимодействие с незнакомцами. Признавая, что растущая мобильность и сложность коммерческого общения разрушают эмоциональные связи между людьми и сообществами, он надеялся, что собственный интерес (наше желание быть в глазах незнакомцев такими, какими мы хотели бы видеть себя) станет более эффективным источником морального осуждения. Новое коммерческое общество незнакомцев, которое Смит представил себе в 1759 году, было исключением, а не правилом; оно существовало лишь в ограниченном числе мест и форм торговли, как это было с горечью отмечено в «Богатстве народов» почти 20 лет спустя.