Формирование современного безличного государства, как и прежде в Великобритании, было постепенно усиливающимся процессом. Новые системы и юрисдикции накладывались на старые, окончательно не заменяя их. К 1835 году один населенный пункт мог находиться под многочисленными юрисдикциями приходской церкви, ризницы, манориального суда, мировых судей, окружных квартальных служб, городского совета и союза бедных. Однако не просто выживание древних форм правления, а все более пестрая природа государства на местном уровне подчеркивает диалектику, в которой централизация и абстрагирование государственной власти порождают новые попытки воплотить ее в новых местных и личных формах. Так, превращение Уайтхолла в безликую правительственную машину компенсировалось его переосмыслением как церемониального пространства, переоценкой местных форм управления и персонификацией новых государственных органов в таких фигурах, как опекун по делам бедных или школьный инспектор. К середине викторианской эпохи имперское британское государство представляло собой Левиафана иного типа, чем его предшественники. Его способность делать больше вещей на все больших расстояниях стала возможной благодаря новому способу действия – абстрагированным, стандартизированным и передаваемым системам бюрократической власти, которые тем не менее часто продолжали опираться на определенно личные формы власти и авторитета.
Правительственная машина
Подсчет людей, обычно для того, чтобы собрать налоги или призвать в армию, был частью государственного управления с древних времен. Однако в XVIII веке, когда новый дух количественной оценки в сочетании с растущим аппетитом правительств к знаниям о населении, над которым они претендовали на безоговорочный суверенный контроль, эти упражнения стали более частыми и более точными. В Великобритании дух количественной оценки был стимулирован в конце XVII века новой культурой научных экспериментов, заинтересованной в объективном измерении и воспроизведении результатов, появлением страхования как бизнеса, нуждающегося в количественной оценке рисков, и использованием «политической арифметики» для численной демонстрации эффективности и вклада правительства в богатство и здоровье нации. Однако при всех амбициях и эпизодических попытках раннего современного государства собирать статистику и информацию о своих подданных, она оставалась зачастую локализованной и бессистемно организованной [Higgs 2004; Headrick 2002; Braddick 2000]. Несмотря на ложный рассвет в 1753 году, именно двойная угроза, вызванная войной с революционной Францией и предупреждением Мальтуса о неизбежности голода в связи с беспрецедентными масштабами роста населения, заставила Великобританию провести перепись населения в 1801 году, вслед за Америкой и Францией, которые сделали это десятилетием ранее.
Новизна переписи заключалась в ее регулярности (она должна была повторяться каждые десять лет), одновременности (она проводилась в один и тот же день, 10 марта), объеме собранной информации (адрес, число, пол и занятия членов домохозяйства, а также даты крещения, браков и смертей из приходских книг), способе ее сбора (местные приходские счетоводы направлялись и контролировались окружными надзирателями, которые, в свою очередь, отчитывались перед центральным офисом), а также формах анализа и сравнения, которые она позволяла проводить (то есть не только численность населения в целом, но и его местоположение, род занятий – три категории: торговля, сельское хозяйство или производство, – размер семьи, а также изменение этих категорий с течением времени). Никогда прежде государство не получало столь подробных сведений о своем населении, даже если они ограничивались данными о домохозяйствах, которые возвращались в агрегированном виде. Тем не менее чиновник в Лондоне теперь мог, не выходя из своего кабинета, сказать, сколько мужчин и женщин живет в той или иной деревне за сотни миль от него. И все же это вряд ли было работой бесплотной государственной машины. До 1841 года данные собирали приходские служители англиканской церкви, поскольку предполагалось, что они лично знакомы с домохозяйствами, которые им приходилось инспектировать.