Рис. 2. Сравнительная доля городского населения
Источники: [Chen 1973; Vries 1984; Lepetit 1990; Mitchell 1988;
Mitchell 2007 (1); U.S. Department 1957].
Китай продолжал опережать Великобританию вплоть до 1840-х годов (см. рис. 3). Именно во второй половине XIX века плотность британцев в Англии и Уэльсе стала наиболее очевидной. Хотя Китай и Соединенные Штаты (как и Россия) в то время имели большее население, огромные и расширяющиеся территории этих стран гарантировали, что их население останется достаточно рассредоточенным. Согласно подсчетам «The British Dominions Yearbook», к 1918 году только в египетской долине Нила и Бельгии на квадратную милю приходилось больше людей, чем в Англии и Уэльсе. Хотя Ява и Нидерланды были в поле зрения, следующей по концентрации населения шла Япония, где на квадратную милю приходилось 324 человека по сравнению с 592 в Англии и Уэльсе [British Dominions 1918].
Последним компонентом превращения Великобритании в общество чужаков стала растущая мобильность ее населения на большие расстояния. Первоначально, как мы сможем убедиться, урбанизация была результатом относительно коротких миграций; люди обычно приезжали в близлежащие города из сельской местности. Тем не менее с середины XVIII до середины XIX века, когда революция в области транспорта подарила британцам кардинально измененную систему дорог, железнодорожную сеть и пароходы, масштаб мобильности чрезвычайно расширился. Транспортная революция значительно облегчила перемещение людей и товаров по стране и за ее пределы. К 1873 году герой Жюля Верна Филеас Фогг считал, что новые железнодорожные маршруты, навигационные сети и пароходы позволяют совершить кругосветное путешествие всего за 80 дней. Неудивительно, что в книге «Расширение Англии» (1883) имперский историк Дж. Сили заявил, что «в нынешнем мире расстояние в значительной мере утратило свою силу» [Верн 2022; Сили 1903: 235]. Несмотря на то что международная миграция была общеевропейским явлением, в период с 1815 по 1930 год Великобританию покинуло больше мигрантов, чем любую другую европейскую страну – 36 % всех европейских мигрантов. Многие из них направлялись в так называемые колонии белых переселенцев – Канаду, Австралию, Новую Зеландию и Южную Африку, но к 1919 году Британская империя простиралась на четверть земного шара и включала почти треть населения планеты – примерно 458 миллионов человек, проживавших на территории в 13 миллионов квадратных миль. Соединенные Штаты тоже оставались неотъемлемой частью более широкого британского мира и продолжали привлекать большинство британских эмигрантов на протяжении всего XIX века. Англоязычный мир, созданный британскими эмигрантами, «вырос более чем в 16 раз за 1790-1930-е годы – с 12 миллионов до 200 миллионов человек, что существенно превышает темпы роста индейцев и китайцев, а также русских и латиноамериканцев» [Belich 2009: 4].
Рис. 3. Сравнительная плотность населения (человек на квадратную милю)
Источники: [Durand 1960: 250; Mitchell 1988: 7; Mitchell 2007 (1): 4].
Таким образом, есть все основания полагать, что устойчивый и быстрый рост населения, которое становилось все более мобильным на все больших расстояниях, привел к тому, что Великобритания первой ощутила новое социальное состояние модерности, а именно жизнь в обществе чужаков. Хотя новые формы абстрагирования использовались для переосмысления и реорганизации практики политической, экономической и социальной жизни за пределами локального и личного, они не были ни новыми, ни уникальными для Великобритании. Их предвосхищало восточное Просвещение, в первую очередь тем, что легло в основу имперской китайской системы управления, получило дальнейшее развитие в просвещенной Европе и было использовано революционными национальными государствами, внутри США и Франции, для установления новых форм правления и легитимности [Bayly 2009]. Хотя после революции 1688 года и Акта о союзе с Шотландией 1707 года в Великобритании было создано новое национальное государство, именно растущая численность и мобильность населения, а также расширение сферы влияния имперского государства сделали применение новых техник абстрагирования особенно актуальным и действенным. Были разработаны новые правила социального взаимодействия и более сложные формы социальной классификации, чтобы незнакомцы могли оценить и узнать друг друга на улице, в вагоне поезда или в брачном объявлении. В новом обществе чужих друг другу людей власть и авторитет больше не могли принадлежать только отдельным людям, которые становились заметными благодаря церемониям и приемам. Вместо этого мы видим, как в расширяющемся имперском государстве она постепенно перешла в отвлеченные и анонимные бюрократические системы, которые можно было переносить на огромные расстояния. Гражданское общество также трансформировалось в зеркальное отражение современных форм государственной власти, которые оно стремилось оспорить и обуздать. Те, кто находился в политическом движении, создавали организации, которые позволяли людям по всей стране представлять себе, что они разделяют интересы и даже права с далекими незнакомцами. Аналогичным образом, экономические операции, давно укоренившиеся в локальных сетях и личных отношениях кредита и доверия, все больше перестраивались на основе новых унифицированных систем обмена.