Янош, Кассини и я зашли в одну из оружейных лавок подобрать соответствующий арсенал для путешествия. Я приглядел изящную рапиру: гарда, эфес и рукоять были изукрашены золотом и шитьем. Там же нашел подходящий кинжал. Оружейник вполголоса сообщил, что один могучий воскреситель наложил на оба клинка заклятие непобедимости. Я подержал оружие. Казалось, и рапира и кинжал были созданы именно для моей руки. Но на всякий случай решил посоветоваться с Яношем. У него же оставалось свое оружие.
– Выбирай, что хочешь, – сказал он. – Перед сражением ни один человек не должен позволять, чтобы ему советовали, какое у него должно быть оружие, разве что у командира есть на то особые причины. Правда, лично я эти красивые штучки не выбрал бы. Во-первых, в таком маленьком отряде, как наш, по этому оружию легко распознать офицера. Исходя из этого же, не следует носить золотые гербовые украшения на доспехах и золотые украшения на клинках. Ничто так не действует на мужество солдата, как вид сраженного командира. К тому же мне приходилось видеть, как в порту однажды убили человека только потому, что кому-то понравилась его сабля. Что же касается этих заклинаний… Можешь себе представить хоть одного человека, направляющегося на сражение, будь то простой крестьянин, вооруженный дубиной, или благородный человек, и чтобы их хоть кто-нибудь да не благословил? Воскреситель, ведьма, местный чародей или архонт? И представь себе поле битвы, над которым клубятся, как облака пыли, заклинания и противозаклинания, направленные друг против друга… Впрочем, это лишь мое мнение. В конце концов, рапира действительно неплоха, но обрати внимание на этот меч.
Он указал, а оружейник тут же протянул ему другой клинок. Это был легкий меч с рукоятью, предназначенной только для одной ладони.
– Прочный. Обоюдоострый. Прекрасная конструкция. А то, что я сейчас покажу, служит проверкой для настоящего оружия. Можешь как-нибудь попробовать, только на более тонком лезвии.
Он взял конец клинка одной рукой, рукоять – другой и, напрягая мышцы, изогнул лезвие дугой. Я думал, что сталь может лопнуть, но вместо этого лезвие изогнулось почти в полукруг. Янош отпустил лезвие и кивнул оружейнику:
– Вот видите, мастер Канадис, никакой магии, просто хорошая кузнечная работа.
– Что ж, должен признаться, вы правы, – усмехнулся оружейник. – Я разделяю ваш скептицизм по поводу пользы магии на поле битвы, хотя лично я бы не стал отказываться от благословения воскресителя перед боем. Впрочем, я просил одного воскресителя, чтобы он заколдовал это оружие от ржавчины, так что его можно брать на борт судна, например, не переживая, что придется проводить все время за протиркой лезвия промасленной тряпкой.
– Надежный клинок, – продолжал Янош. – И более подходящее в путешествии оружие, чем рапира. Ведь его можно использовать в различных ситуациях: при прокладывании пути в зарослях и при рубке ветвей для колышков, хотя я бы не советовал так обращаться с оружием. К тому же это простое прямое лезвие прекрасно отразит вражеский удар, не ломаясь ни при каких обстоятельствах… и не падая из рук.
Я слегка покраснел. Я думал, что Янош уже забыл, как в той схватке в Ориссе я проявил себя далеко не мастером в фехтовании.
–А вот и подходящий кинжал, – сказал Янош, протягивая мне скромный клинок – заостренное с одного края холодное оружие с достаточно длинным и широким лезвием с желобками с обеих сторон. – Вот твой охранник, твой слуга и защита от воров, который ты всегда должен носить с собой. Саблю таскать неудобно, всегда хочется скинуть ее, оказавшись у лагерного костра, или привязать к седлу, как правило, как раз тогда, когда она вдруг неожиданно может понадобиться. А этот кинжал может спасти тебя. Тебе осталось приобрести только маленький ножичек для нарезания мяса. Вы согласны, мастер Канадис?
– Согласен.
– Что ж, высказались два человека, которые в этом деле разбираются лучше меня, – сказал я. – Правда, временами я ощущаю себя не столько руководителем экспедиции, сколько всего лишь инициатором и даже помесью выжившего из ума старика с недотепой-деревенщиной.
– Зато шлюхи из всех нас предпочтут тебя, – со смехом сказал Янош. – И еще одно. Отметим предмет нашей, хм, гордости. Твои волосы. Я знавал великих военачальников, которые гордились своими локонами, а враги стремились отрезать им эти волосы. Я восхищался этими великими людьми. Издали. Особенно в дыму сражения. Нам же предстоит путешествовать по тем местам, где люди полагают, что боги только благословят охоту на огненно-рыжего человека, которого стоит сбросить с ближайшей скалы, чтобы урожай был обильный или просто чтобы погода была получше на следующий день.
Я понял. Янош улыбнулся. А я припомнил двор замка и колдовское существо-ищейку.
– Когда мы вернемся в гостиницу, я прикажу Инзу остричь меня, как молодого барашка, – пообещал я и достал кошелек, чтобы расплатиться с оружейником.
Кассини, который лишь прислушивался к нашему разговору, но молчал, купил себе рапиру и такой же, как у меня, кинжал.
– Не показывай мне зеркало, – взмолился я. – Просто скажи, на что я теперь похож.
Я погладил руками гладкую поверхность, где некогда опускаясь до плеч мои кудри.
– Пожалуй, на каторжника, осужденного к работам на галерах, – задумчиво сказал Инз.
– Или на вора, приговоренного к Каменному поцелую, – добавил из своего угла Янош.
– На уголовника, – застонал я. – На нечестивца.
– Ну, господин мой, вы чересчур категоричны. Вы можете сойти и за человека, который дал обет безбрачия.
– Точно, – сказал Янош. – Может быть, даже на кастрата.
– Полагаю, – сказал я, – мне надо пройти в соседнюю комнату, к Кассини, и попросить его изготовить небольшое заклинание для моей лысины.
– А вот мне уже ничего не поможет, – сказал Инз похлопав себя по сияющей, лишенной растительности макушке. – Только берегитесь, как бы заклинание не оказалось слишком сильным и у вас там не появилась бы взамен волос целая меховая шапка.
– А я начинаю склоняться к мысли, – сказал я, – что лучше уж быть сброшенным со скалы, чем слушать вас двоих. Янош, ведь это твоя идея. Ты должен угостить меня бренди.
Я поднялся и прихватил свой новый меч или скорее все-таки саблю. Я все приспосабливался к ее весу, она была чуть тяжелее рапиры или коротких сабель, которые я носил в Ориссе. Инз аккуратно собрал тряпки, которые он разложил вокруг моего стула, прежде чем начать бритье. И вытряхнул их в кожаную сумку.
– Ты считаешь, что ни один локон не должен упасть на ковер? – серьезно спросил Янош.
– Да, капитан. С тех самых пор, как я был приставлен к нему гувернером, а он еще был орущим младенцем. Я всегда был осторожен, постригая его, обрезая ему ногти или пушок, который он называл бородой, осторожен даже с его блевотиной. Хотя бывали времена, когда мне хотелось передать какую-нибудь частичку моего хозяина колдунье, будучи уверенным, что в заклятии, которая она наложит на эту частичку, будет польза для господина Антеро.
– Правильно, – по-прежнему серьезно сказал Янош. – Только не выбрасывай волосы в туалет. Отнеси их в какую-нибудь большую сточную канаву, где вода течет постоянно.
Инз перестал улыбаться и стал столь же серьезен, как и Янош.
– Сделаю, как скажете, – сказал он. – Но даже без ваших советов я понимаю и чувствую, что в этом каменном городе нас за каждым углом поджидает опасность.
Мы все переглянулись. Инз тяжело вздохнул.
– Здесь так плохо, – сказал он, – что я жду не дождусь, когда мы окажемся в море, где мне, наверное, придется придерживать голову господина Амальрика над бортом, когда ему станет плохо, и предупреждать его, чтобы он не блевал против ветра – это дурной знак. Хорошо еще, что у меня луженый желудок. – Он поднял сумку и удалился.
– Насколько я знаю, – сказал я, – этот болтун Инз никогда в жизни не ступал на борт судна, разве что в пруду плавал на лодке.
Янош улыбнулся:
– Он мне напоминает мою няньку. Та тоже постоянно ворчала, хныкала, жаловалась, но всегда…
На улице раздался вопль. Янош и я выскочили в коридор. Янош уже сжимал в руке саблю, я вытащил свою. Мы с грохотом сбежали по лестнице во двор. Двое часовых у ворот, с оружием наготове, вглядывались в темноту. Остальные наши солдаты выскакивали из своих комнат, застегивая ремни.