Остальные слуги загомонили, и мне пришлось еще раз прикрикнуть, чтобы наступила тишина. Оба слуги продолжали бормотать, что, мол, это исходило из картины и только благословенный Халаб и мог спасти фамильный дом от погибели. Меня разрывало между изумлением и скепсисом. Янош приказал запереть этих двоих в кладовку. Он сказал, что должен выяснить истину.
– Я не сторонник пыток, – тихо сказал я ему. – И выяснять тут особенно нечего. Если мы считаем, что они виноваты, их надо выгнать. Или казнить, это мое право, поскольку они не выполнили условий договора.
– Я их и пальцем не трону, – сказал Янош. – Есть методы и получше.
Он отправился на кухню, где мог бы должным образом подготовиться. Я знал, что он собирается делать. Через час он уже получил ответ. Этим двоим пришлось сказать правду. Действительно, откуда-то подействовало заклинание, настолько сильное, что превращало человека на какое-то время в бездумный автомат. И хотя заклинание было рассчитано на спящего человека, а не на бодрствующего, все равно необходимо было признать, что работал мастер-воскреситель, и, скорее всего, не один.
– Черная магия, – сказал я.
Янош нехотя согласился, но заметил: что бы я сказал, если бы такое же заклинание было сотворено, чтобы уберечь доброго человека от негодяя? Но времени философствовать не было. Янош немедленно обезопасил магией все наши припасы и, когда встало солнце, отправил нескольких слуг разузнать, не открылся ли какой-нибудь рынок, чтобы пополнить запасы. В течение дня он произвел еще несколько заклинаний. Первое и самое грандиозное касалось всего дома.
– Я не могу защитить от такого заклинания, которое чуть было не сработало, но я могу сделать так, чтобы и впоследствии они не срабатывали до конца.
Затем он сотворил магическую защиту каждому из нас, при этом причинив сильную боль тем двум, которые стали жертвой предыдущего заклинания.
– Подобно человеку, подверженному простуде и потому избегающему сырых мест, человек, пострадавший от магии, легче другого может пасть жертвой очередного заклинания, насланного тем же магом. Вернее, это я так думаю, поскольку не слыхал об этом ни от одного из воскресителей и не читал ни в одной магической книге.
Я спросил его, как слуги отнеслись к тому, что заклинания над ними совершает человек, не принадлежащий к сословию воскресителей. Янош усмехнулся и сказал, что с этим-то как раз проблем не было.
– Ты даже не представляешь себе, Амальрик, что существует целый неведомый нам мир колдовства, которым пользуются бедняки. Они не могут позволить себе услуги воскресителя, к тому же большинство совершенно уверено, что магия своего, такого же бедного и малограмотного колдуна, к помощи которого из поколения в поколение прибегают в их семьях, куда эффективнее той, что творят воскресители. Можно считать это предрассудком, но иногда они правы. Тем более что хотят они от магии, как правило, таких вещей, которые считаются незаконными: приворотного зелья, порчи для врагов, а для себя – средств для обнаружения кладов.
– Это с точки зрения воскресителей незаконно, – сказал я задумчиво, – но не с моей. Если мне понадобится, я куплю любое заклинание, ведь у меня уже достаточно денег.
– Денег или просто влияния имени Антеро.
– Да, много несправедливости в нашем городе, – вдруг не совсем логично сказал я.
– Блестящий вывод, – сказал Янош, не скрывая сарказма. – Друг, если ты вдруг узнаешь о таком общественном строе, для которого твой вывод неверен в той или иной степени, не забудь сказать мне, чтобы я знал, куда эмигрировать.
Я налил ему неразбавленного бренди, а сам в одиночестве подошел к алтарю Халаба и возблагодарил его. Я понимал, что своей помощью он вовсе не добивался священного жертвоприношения, но тем не менее я пообещал совершить эту церемонию, когда все успокоится. И еще я поклялся, что, пока будет жив род Антеро, рассказ о том, что сделал сегодня дух моего брата Халаба, будет передаваться из поколения в поколение.
Следующее нападение состоялось после полудня. Я услыхал звук горна, выглянул из окна верхнего этажа и увидел на улице внизу Кассини! На нем была ритуальная мантия воскресителя. Позади него стояли еще два воскресителя, окруженные свитой помощников в белых одеяниях. Двое из них вновь затрубили в трубы. Из переулка вышли два десятка солдат.
– Господин Амальрик Антеро! – прокричал Кассини. – Призываю вас предстать перед правосудием.
Я не стал отвечать, пока в комнату не пришел Янош. За это время Кассини еще дважды выкрикивал мое имя. Я спросил у Яноша, что делать. Он задумался.
– Если нет желания разговаривать с ним, то просто не обращай внимания, – сказал он. – А можешь и поговорить. Я посмотрел, лучников и арбалетчиков там не видно, а я чувствую, что этот бездарь не в состоянии сотворить какое-нибудь заклинание.
Я отодвинул засовы на балконной двери и шагнул вперед:
– Я слушаю тебя, воскреситель.
– Ты арестован, Антеро! – крикнул Кассини.
– А по какому праву? Я не нарушал никаких законов. Да и ты не представитель магистрата. Пока, по крайней мере.
Наверное, не следовало так говорить, но я не мог не отреагировать на сложившуюся в городе ситуацию.
– Ты лжешь! – прокричал он в ответ. – Мы, воскресители, почувствовали, что в этом доме занимаются магией. А поскольку в этом жилище нет ни у кого прав нашего сословия, то ты обвиняешься в преступлении против Ориссы, против воскресителей и против всех законов нашей страны. Я требую, чтобы ты сдался мне, как и все остальные, кто виновен в этом страшном грехе, или подталкивал тебя на это. В твоем распоряжении один час по этим песочным часам – помощник их продемонстрировал, – чтобы ты смог подготовиться к своей защите, а также найти виновных в собственном доме. Амальрик, предайся в руки правосудия. Честному человеку не надо страшиться Совета воскресителей.
– Я слышу, как над твоими словами хохочет дух моего брата, – ответил я ему. – Можешь убрать свои песочные часы. Ни я, ни кто другой в этих стенах добровольно не выйдет, чтобы стать жертвой воскресителей. Если уж тебе так необходим суд, то пусть он пройдет законным образом, в магистрате, а не перед шарлатанами в мантиях!
Я увидел улыбку Кассини – он получил тот ответ, которого и ждал. Другой помощник подал ему длинный кинжал, засиявший золотом в лучах послеполуденного солнца. Воскреситель взял его двумя руками и поднял лезвием вверх:
– У меня нет выбора.
Подошел следующий помощник и развернул перед моим врагом свиток.
– Я, Кассини, облеченный властью, дарованной богами и духами этого и других миров, направляю свою власть против Амальрика Антеро и всех тех, кто вольно или невольно служит ему, объявляю их вне закона и предаю проклятию с этого момента и до тех пор, пока Антеро не предстанет перед правосудием. Я проклинаю и наказываю в частностях и в целом. Отныне лица Амальрика Антеро и служащих ему будут помечены, дабы ни один честный человек, кто боится и уважает богов, не был введен в заблуждение. Первое проклятие…
Кассини заморгал, когда по свитку пробежался солнечный зайчик, а затем попал ему в лицо. Он поднял взгляд и вскрикнул. Кинжал упал на мостовую. Воскреситель попытался поднять полу мантии и прикрыть лицо, но было поздно.
Рядом со мной оказался Янош. Обеими руками он держал огромное серебряное зеркало, что висело у меня в гардеробной. Он прошептал слова заклинания, а затем громко заговорил:
– Воскреситель Кассини! Я поймал твое изображение и изображения тех, кто рядом с тобой, в это зеркало. И теперь приказываю тебе именем богов Ориссы и богов Костромы отказаться от дальнейших проклятий и магических действий, направленных против семейства Антеро, его слуг и его друзей. Если мой приказ будет нарушен, то отражение твое будет проклято всеми доступными мне средствами. К тому же отныне это зеркало будет переводить на тебя самого все заклинания, посланные тобою на этот дом и живущих в нем. И я заложу свою душу демонам, если ты и все воскресители, участвующие в этом вашем шутовском представлении, не являются просто деревенскими шаманами! Причем самого худшего сорта.
У Кассини отвисла челюсть. Я услыхал, как завыл от боли и страха один из его помощников.