— Посмотрим.
Доктор поднялся и растворился в темноте. Через четверть часа он вернулся.
— Все, жить будет. Напичкал его таблетками. Завтра к утру полегчает.
Тут взгляд его остановился на Петре.
— Новенький?
К тому часу он был уже изрядно пьян, и на вопрос доктора смог лишь кивнуть.
Доктор с интересом изучал его.
— Откуда же ты такой взялся?
— Да здешний он, — пояснил дед Евсей. — Приблудился вот на днях.
— Вот оно что!
Больше доктор к нему не обращался, хотя изредка продолжал бросать на него любопытные взгляды.
На следующий день страшно болела голова. Он провалялся у потухшего костра до полудня, затем попытался подняться, но внезапно пронзившая правый бок острая боль заставила его со стоном рухнуть на землю. Он был один: ни деда Евсея, ни полковника, ни других его соседей по костру в «бомжеубежище» не было. Видать, подались в город на заработки и поиски пропитания.
Доктор объявился ровно в час. Он вырос перед ним так же внезапно, как и накануне вечером. Присев на корточки, долгим участливым взглядом рассматривал лежащего у его ног человека. Потом достал из кармана плаща начатую бутылку водки, налил полстакана и протянул Петру.
— На, полечись. А то весь посинел с перепою.
Тот жадно выпил. Через минуту ему заметно полегчало.
Доктор закурил.
— Ну и дальше что? — спросил он. — Так и будешь здесь валяться, пока не сдохнешь?
— А тебе-то что за дело?
— Да мне-то, собственно, никакого дела нет. Просто жаль мне тебя.
— Тоже мне — мать Тереза в штанах…
— А ты не язви, мужик. Вот смотрю я на тебя и вижу: погибнешь ты тут. Хреновый из тебя бродяга, понял? Ты на этих-то не смотри, — он кивнул в сторону лагеря, — они тертые калачи, за жизнь крепко держатся. Им все нипочем: ни холод, ни мороз, ни жара летняя. А ты… словом, не место тебе здесь.
— Отвяжись.
— Вот и здоровьице-то, вижу, у тебя не ахти какое, — как ни в чем не бывало, продолжал доктор. — Бок-то болит?
— А ты откуда знаешь?
— Я, братец ты мой, все-таки врач. И не простой какой-нибудь, а хирург. Я ведь тебя, мужик, насквозь вижу. Что с боком-то?
— Не знаю… Вроде как ножом пырнул кто-то.
— Что значит — вроде? Не помнишь, что ли?
Он покачал головой.
— Не помню. Ничего.
— Вот так-так! Загадочный, смотрю, ты тип. Прямо одна сплошная тайна… Ладно, мужик, крепись, я как-нибудь на днях наведаюсь. А сейчас мне пора.
Доктор ушел.
Оставшись один, он кое-как поднялся и, шатаясь, поковылял к ближайшему магазину — за водкой. Но водки он не купил.
Уже в магазине, сунув руку в карман, обнаружил, что все его деньги исчезли. Правда, и денег-то там оставалось с гулькин нос, но и тех не оказалось. Видать, ночью, пока он спал, кто-то обчистил его карманы.
Он знал, что без денег ему крышка.
Мысль о самоубийстве с новой силой забрезжила в его мозгу.
Глава пятая
Несколько часов прошли в бесцельных блужданиях по городу.
Та мысль навязчиво преследовала его и крепла с каждой минутой. Наконец он решился.
Все. Пора кончать с этим дерьмом.
Принятое решение заметно приободрило его. Так случилось, что в этот час он оказался ввиду железнодорожной станции, где он провел свою первую ночь в Огнях.
Его била крупная дрожь — то ли с похмелья, то ли от возбуждения, вызванного принятым решением.
Голову на рельсы — и… Вот только бы дождаться хоть какого-нибудь поезда…
Но, как назло, поезда через Огни проходили редко.
Он бродил по территории станции уже около часа, когда увидел, как к одним из ворот подъехал грузовик. Ворота распахнулись, и грузовик, пыхтя и тарахтя, скрылся за их створками. Из дверей одной из построек выскочила толстая женщина в белом халате и переднике не первой свежести. Буфетчица, догадался он, а этот грузовик наверняка привез продукты.
Он остановился в воротах и стад безучастно наблюдать за происходящим.
Женщина металась по двору и, похоже, кого-то искала.
— Михалыч! Николай! Да куда они все запропастились…
— Грузиться будем, или как? — раздался из кабины нетерпеливый голос экспедитора.
— Сейчас, сейчас, вот только разыщу этих дармоедов, — отозвалась женщина.
И тут она заметила одинокую фигуру Петра.
— Ну что стоишь, как бедный родственник. Иди сюда, подсобишь. На обед заработаешь.
Он послушно залез в кузов, и за полчаса вдвоем они покончили с разгрузкой. Потом перетаскали продукты в кладовую, после чего женщина все тщательно заперла, рассчиталась с экспедитором и отпустила грузовик.
— А теперь займемся тобой, — вернулась она к Петру, который, едва живой от непривычной физической нагрузки, сидел на пустом ящике из-под пива и обильно потел. — Пойдем, накормлю. Заслужил.
Он покорно последовал за ней в одно из служебных помещений.
— Борщец есть, свежий, со сметаной. Будешь?
От еды он отказался. Взял водкой. И тут же ее выпил.
Она неодобрительно качала головой, глядя, как этот доходяга пьет отвратительное зелье прямо из горла.
— Дело твое, парень. Только не советовала бы я тебе увлекаться этой гадостью. Молодой еще.
Он ничего не ответил и, лишь кивнув на прощание, ушел.
В этот день ложиться под поезд он не стал.