— Докажем! — ответил Воронов. — Ну-ка, Устиныч, стучи еще, зови к аппарату эту шлюху.
— У аппарата председатель конфликтной комиссии Воротынцев, — наклонясь к рычагу аппарата, прочитал на слух Устиныч.
— Ага… — Воронов ткнул пальцем в аппарат. — Сыпь-ка ему, Устиныч: в шесть утра истекает срок ответа. Не забыл ли он, случаем, про это? Не забыл, говорит? Тогда клюй: ежели он… как его величать — господин или товарищ? — обернулся Воронов к Борису Сергеевичу.
— Величай господином, какой он тебе товарищ, — уголками губ усмехнулся Синебрюхов.
— Так вот, господин Воротынцев, ежели ровно без одной минуты в шесть Подгорский стачечный комитет не получит от вас ответа, ни один паровоз и ни один вагон не выйдет за семафор станции… Это первое… Точка.
— Так… Точка, — тряхнул ключом Устиныч.
— Резонно, — одобрил Борис Сергеевич.
Воронов продолжал, не повышая голоса:
— Второе: каждый паровоз будет взят под охрану местной дружиной; в случае попытки вывести его под состав, будут приняты самые энергичные меры.
Воронов поднес к глазам бумажку, стал диктовать с нее:
«Предупреждаем — на станции Б. скопилось до трех тысяч вагонов воинского груза и десять эшелонов. Образовалась пробка. Точка. Разгрузка узлов и движение поездов не начнутся до тех пор, пока не будет получено согласие на наши требования за подписью начальника дороги или министра!» Все. Точка. Какой будет ответ?
Устиныч приставил к аппарату ухо. Черный рычажок чуть шамкал: протяженность телеграфной линии была большая, поэтому ток в электромагнитных катушках еле трепетал, как пульс умирающего.
«Ваш разговор будет передан заместителю начальника дороги — на слух ловил чуть слышный стрекот аппарата Устиныч. — Сообщаю: несмотря на неоднократные напоминания конфликтной комиссии, ответ от министра еще не получен».
— Ах, сволочи! — ругнулся Воронов. — Дальше?!
…«Конфликтная комиссия управления дороги добилась от начальника дороги разрешения в положительном смысле следующих пунктов. Арестованные машинисты депо Подгорск будут освобождены не позднее… не позднее пяти часов утра сего восьмого ноября… — Устиныч обрадованно блеснул глазами… — Если… если означенные арестованные не имеют за собой особых государственных преступлений, согласно соответствующих статей „Уложения о наказаниях“»… — Ничего себе, — утешили!.. — «В противном случае они освобождены быть не могут»… То есть, как же это! И могут, и не могут!
— Перебей, перебей, Устиныч… — спохватился Синебрюхов. — Скажи: пусть перечислят арестованных по фамилиям. В требовании указаны фамилии…
«Фамилии арестованных нам неизвестны, — прошамкал аппарат. — Приказ об освобождении отдан Подгорскому жандармскому отделению».
— Врут, — комментировал Синебрюхов. — Еще чего добилась комиссия?
…«Конфликтная комиссия совместно с управлением со своей стороны поставила вопрос перед министром путей сообщения о повышении жалованья рабочим и служащим и удовлетворении бытовых нужд. Министр дал ответ: вопрос о заработной плате на днях будет рассмотрен положительно во всероссийском масштабе»… Слепой сказал: побачим! — хихикнул Устиныч.
— Давай, давай, — сердито торопил Воронов.
…«Конфликтная комиссия со своей стороны выражает уверенность, что экономические требования рабочих и служащих станции Подгорск будут удовлетворены полностью, и настаивает перед стачечным комитетом отдать распоряжение о прекращении забастовки, ибо таковая ведет к дальнейшей разрухе транспорта, к анархии и дезорганизации среди рабочих и служащих. Конфликтная комиссия призывает тружеников Подгорского узла Н-ской железной дороги сегодня же приступить к работам, дабы не давать дурного примера другим участкам и не вести Россию на путь гибели. Только осознание своего долга перед Россией, общие усилия начальников и рядовых служащих в повседневном труде помогут нам укрепить транспорт. Настоящее подписали: председатель комиссии Гурьев, члены: от службы тяги — Епифанов, от службы движения — Петушков, Борисенко, от службы пути — Котлов, Силантьев, Гуковский. Копия циркуляра передается начальствующим линии для вывешивания на видных местах».
Устиныч отслонился от аппарата, облегченно вздохнул:
— Фу, будь он проклят! Поповский акафист — да и только.
— Передай ему, — снова глухо загудел под низким каменным потолком сердитый голос Воронова: — Господин Воротынцев, ваш ответ ничего определенного нам не доказывает. Точка. Стачечный комитет без одной минуты в шесть утра ждет от тебя, министра Трепова и ему подобных треповых самого серьезного ответа. Точка. И прошу не вилять хвостом. Точка. Председатель стачечного комитета Воронов. Точка…