Ротмистр Дубинский ходил по вагону, изредка обращаясь к артельному с отрывистыми вопросами. Все пока шло так, как хотелось Шрамкову. Он предусмотрел все до мелочей. Сигнал ограждения был выставлен, правила выполнены с точностью, машинист не заметил красного диска и свалил его. На это указывал найденный на сто четвертой версте между рельсов диск.
— Значит, по-вашему, виновен машинист? — спросил начальник участка тяги, лысый, обрюзгший человек с желтым нездоровым лицом и скомканными усами, закрывавшими толстогубый рот.
— Так точно, — ответил Прохор Егорович, переступая с ноги на ногу. — Машинист виновный.
Начальник тяги пожевал губами.
— А машинист Воронов заявляет, что никакого сигнала не было. Это самый лучший машинист на дороге, и днем, при ясной и солнечной погоде он не мог не заметить сигнала. Что вы на это скажете, артельный староста? При первом расследовании было обнаружено, что диск лежал к паровозу зеленой стороной. Как же это понимать? Мое мнение, господа: или диск был поставлен вопреки правилам сигнализации, или его повалило ветром, или он был поставлен после прохода поезда…
При этих словах Шрамков побагровел, в серых хитроватых глазах его мелькнуло замешательство. Но выручил Синебрюхов. Мягко улыбаясь, он сказал:
— Вы говорите, Шрамков, что ветер в тот день был слабый, не так ли?
— Так точно, ветерок был небольшой, — ответил Прохор Егорович. — Сигнал повалить ветром в акурат не могло.
— Господа, об этом есть запись в акте первого расследования, зачем же усложнять дело? — морщась, сказал Ясенский. — Дело, по-моему, достаточно ясно.
Начальник участка тяги, сердито отдуваясь, вспыхнул:
— А для меня, господа, неясно. Мы должны вновь опросить машиниста и осмотреть место случая. Я требую, Владислав Казимирович, — обернулся к Ясенскому начальник тяги.
— Не будем спорить, господа, — с досадой сказал Ясенский. — Шрамков, вы пока свободны, выйдите из вагона и ждите, когда вас позовут.
Шрамков удалился, ступая осторожно, на цыпочках. Когда дверь вагона за ним затворилась, жандармский ротмистр, до этого почти не принимавший участия в допросе, сказал:
— Господа, насчет этого хитрого хохла у меня есть свои соображения. Случай с наездом на вагончик не так-то прост, как вы думаете. Я с вами согласен, Мефодий Федорович, — кивнул ротмистр начальнику участка тяги, — сигнал выставлен не был, его поставили после, чтобы замести следы заранее обдуманного акта. Не делайте удивленных глаз, господа. Случай с воинским поездом связан с некоторыми делами Подгорской подпольной организации.
— Вы слышите, Владислав Казимирович? — подмигнул начальник участка тяги. — А вы так легкомысленно относитесь к расследованию.
— А по-моему, господин ротмистр, вы просто излишне мнительны и накручиваете бог знает что на это обыкновенное железнодорожное происшествие, каких на железной дороге каждый день сотни бывают, — вмешался Ясенский, грызя яблоко. — Ну какая связь между революционной организацией и Овражным, этим захолустным кабачком, как его называют сами железнодорожники? Что вы, господа? Зовите рабочих, и на этом покончим…
Ясенский встал, скрипя сапогами, прошелся по вагону, отдернул штору.
— Этот Шрамков может и врать: по глазам видно, — добавил он, прикладывая к носу платок. — Но что вы скажете, господа, об акте первой комиссии? И не все ли равно, кто виноват: машинист, физиономия которого мне тоже не внушает доверия, или этот сиволап, от которого за версту воняет навозом и дегтем?
— Я не согласен с вами, Владислав Казимирович, — перебил Ясенского начальник участка тяги. — Мне не безразлично, кого обвинить — артельного старосту или машиниста. Справедливость, господа, прежде всего. Дисциплина на участке падает с каждым днем, количество происшествий увеличивается. И я удивлен, любезный Владислав Казимирович… Вашей беспечности я, извините, просто не понимаю… Военное время, предполагающийся проезд государя, последние события в Петрограде — неужели вы не думаете об этом?
— Еще одно обстоятельство, относящееся к случаю, — вмешался ротмистр, прохаживаясь по вагону. — В ночь, следующую за происшествием, на станции Кремнево был арестован учитель железнодорожного училища, некий Ковригин, и при нем обнаружена соответствующая литература. В подробности не вдаюсь, господа. Важен факт. Второе — жандарм Свинаренко мне сообщил, что в ту же самую ночь на будку сто пятой версты приезжала неизвестная личность и ранним утренним поездом выехала обратно в Подгорск. И если, господа, к этому прибавить еще, что сын путевого сторожа Дементьева, Владимир, как выяснилось потом, был связан с арестованным Ковригиным, то, я думаю, инцидент с вагончиком не будет казаться вам таким обычным, а станция Овражное — невинным захолустьем.