Она протянула сухую руку с длинными пальцами. Володя почтительно прикоснулся к руке, не решаясь о чем-либо спрашивать женщину. Прямая и высокая, она внушала ему чувство уважения и даже боязни. «Тоже учительница, должно быть. Сердитая какая», — подумал он.
— Ты посиди здесь, а я сейчас, — сказала Ольга Степановна и вышла.
Володя присел на стул. Женщина вернулась, держа в руках красную, отливающую лаком шкатулку.
— Ты знаешь, что это? — спросила она.
Володя, с изумлением глядя на шкатулку, отрицательно покачал головой. Он уже кое-что слыхал о революционерах, знал об убийстве царя Александра II и про себя решил:
«Бомбы, должно быть, либо пистолеты…»
Волнение его было так сильно, что даже пот выступил на носу. Он со страхом и ожиданием смотрел на женщину.
— Возьми-ка… Это тебе от Михаила Степановича, — улыбаясь, сказала Ольга Степановна.
Володя несмело взял шкатулку — довольно объемистую, тяжелую — и окончательно решил, что в ней лежат бомбы.
— Вот ключик… Открой и посмотри…
Он взял ключик и долго не мог попасть в отверстие замка. Руки тряслись. Наконец повернул ключ. От неожиданности чуть не вскрикнул. В шкатулке лежали аккуратно сложенные приборы для металлопластики и для выжигания по дереву, несколько листов мягкой тонкой меди и брошюра — руководство. На внутренней стороне крышки были выжжены замысловатый узор и надпись:
«Лучшему ученику Подгорского железнодорожного училища — Владимиру Дементьеву от старого учителя».
Слезы выступили на глазах Володи. Он был горд и счастлив. Восхищаясь коробочками и шкатулками, украшавшими полки учителя, Володя давно мечтал об этих чудесных приборах. Теперь они стали его собственностью. Что скажет Алеша Антифеев, жалкий трус, улитка несчастная! Подохнет от зависти.
— Нравится тебе подарок? — поблескивая стеклами пенсне, спросила Ольга Степановна.
— Нравится… — замирающим от радости голосом ответил Володя.
— Мне Михаил Степанович говорил о тебе. Ты хотел поступить в гимназию?
— Да… Готовился, но не приняли…
— Я преподаю в гимназии. В Екатеринославе. Хочешь поехать со мной? Устрою тебя учиться.
— У меня отец калека. Я должен зарабатывать на семью, — не сразу ответил Володя и, склонив вихрастую голову, покраснел.
— Очень жаль… — вздохнула Ольга Степановна и поправила пенсне. — Твой отец путевой сторож? Почему он калека?
— Отдавило вагончиком руку. Спасал воинский поезд.
Душа Володи раскрылась, и он рассказал обо всем: о том, как приезжал на будку ротмистр, о допросе жандарма. При каждом слове лицо женщины становилось все более суровым. Выслушав Володю, она сказала:
— Как рано пришлось тебе узнать об этом, мальчик! Не много ли для тебя? Было бы лучше, если бы политика пришла к тебе позже.
— Я хочу знать, за что арестован Михаил Степанович, — сказал Володя, пытливо глядя на Ольгу Степановну.
— Об этом мы поговорим в другой раз, а сейчас надо упаковать подарок. И уходи. Я спешу.
Ольга Степановна завернула шкатулку в газету, обвязала шпагатом.
— До свиданья, Воля. Так, кажется, называл тебя Михаил Степанович?
— До свиданья, Ольга Степановна. Я никогда не забуду вас и… Михаила Степановича, — взволнованно проговорил Володя.
— Я уезжаю через три часа… Здесь будут жить другие люди. Больше не ходи сюда, — сказала Ольга Степановна, передавая Володе сверток.
Прижимая к груди драгоценный подарок, он вышел на улицу.
Неподалеку от ковригинского двора, на каменной придорожной тумбе сидел черноусый человек в лаковых сапогах, в желтой сатиновой косоворотке и черном пиджаке. Кепка его была небрежно сдвинута на правый висок, черная прядь волос лихо торчала из-под козырька. Человек держал в зубах длинную папиросу «Комета», и, помахивая железной тросточкой, весело насвистывал.
Увидев вышедшего со двора Володю, он, все так же непринужденно помахивая тросточкой, с видом прогуливающегося человека пошел вслед за ним…
На вокзале Володя подошел к кассе купить билет — поезд на Овражное уходил через полчаса, — как вдруг кто-то осторожно взял его за локоть. Володя обернулся, крепче прижал к себе сверток. Черные глаза человека в лаковых сапогах зорко и насмешливо ощупывали его.
— Ну-ка, пойдем, малец, за мной, — держа правую руку в кармане пиджака, сказал черноусый.
— Куда идти? Зачем?
— Я тебя пивом угощу, чудак… Пойдем… — Черноусый стиснул руку Володи повыше локтя с такой силой, что у того в глазах помутилось от боли.