Друзилин пробормотал что-то невнятное. Володя помертвел. Он не знал, что мастеру давно было известно о его приключении в Подгорске.
— Ничего, ничего… Гм… Гм… Он способный хлопец, — сказал Друзилин. — Кормилец семьи, так сказать.
— Шо кормилец — це добре. Ну иди, иди. Помогай отцу, — напутствовал жандарм.
Володя вошел в вагон и снова наткнулся на стражника. Другой стражник, с подвешенным у пояса револьвером, стоял у стола плательщика. Тут же толпилось несколько рабочих.
Наконец подошла очередь Володи.
Плательщик, плюя на пальцы, равнодушно отсчитывал деньги. Это был грузный, плечистый, уже пожилой человек, в просторной холщовой рубахе, стянутой вокруг толстого живота узким ремешком, и в широкополом засаленном сюртуке. Распахнувшаяся во всю грудь рыжеватая с проседью борода и мужицкое длинное лицо делали его похожим на старообрядца из заволжских древних скитов. Фамилия его вполне соответствовала почтенной должности — Копейкин.
Ткнув толстым пальцем в ведомость, он буркнул:
— Расписывайся!
Володя дрогнувшей рукой с трудом написал свою фамилию.
— Первый раз получает, — подсказал стоявший позади Друзилин.
— Первый? Значит, пропить надо, — как из бочки, прогудел Копейкин и сунул Володе новенькие кредитки. — Держи на здоровье!
Зажимая в потной ладони деньги, Володя вышел из вагона.
Шлепая сапогами по лужам, не разбирая дороги, Володя шагал вдоль товарного поезда с горделивым сознанием полной своей самостоятельности. В кармане лежал первый заработок — тринадцать рублей пятьдесят копеек. Это было целое богатство, сразу возвысившее его в собственных глазах.
Надоедливый дождь все еще уныло кропил раскисшую землю.
Володя побежал подпрыгивая и весело насвистывая. Книга телеграмм выскользнула из-за пазухи, полетела в лужу. Он подхватил ее, растрепанную и размокшую: что скажет Друзилин?
Стоя рядом с паровозом, он старательно вытирал полой пальто растрепанные, выпачканные грязью листы. И вдруг веселый голос окликнул его откуда-то сверху. Володя поднял голову и замер от удивления. Высунувшись из окна паровозной будки, смотрел на него, улыбаясь, чубатый, кареглазый парень в засаленной куртке, в сдвинутой набекрень кожаной кепке. Закоптелое лицо его лоснилось.
— Софрик! — радостно вскрикнул Володя.
— Ах ты, шкет, узнал! — показывая сверкающие белизной зубы, засмеялся Софрик. — Ты что тут бегаешь? Как живешь?
Запрокинув голову, Володя жадно смотрел на нечаянного дружка по Подгорской кордегардии.
— Я уже нынче первое жалованье получил, — сказал он.
— Да ну? Ха! Здорово. А про жандармскую казематку не забыл?
Софрик лукаво подмигнул.
— А как же вы? — спросил Володя. — Выпустили, значит, вас?
— Выпустили… Выкрутился… И даже опять на паровозе катаюсь… Только из помощника машиниста в кочегары повысили. Ну, да на это наплевать! — И Софрик сплюнул сквозь зубы.
— А машинист Воронов где?
Лицо кочегара стало задумчиво-строгим. Он почему-то посмотрел назад, в далекий конец поезда, ответил не сразу.
— Дядя Федя? Он теперь далеко… Тебе зачем знать, малец? Не батька он тебе и не родич…
Софрик обернулся, сказал что-то сивоусому пожилому машинисту.
— Открывай сифон, — послышался из будки голос машиниста. В трубе паровоза засипело, из нее повалил густой черный дым. Звякнула крышка топки, мелькнуло освещенное желто-розовым пламенем лицо Софрика.
Володя продолжал стоять у паровоза, томясь непонятным ожиданием. Чубатая голова кочегара вновь высунулась из окна.
— А в вагоне плательщика жандарм едет… Заломайко, — не зная, как продолжить разговор, сказал Володя.
— А… эта сволочь!.. Видал, — загадочно ухмыльнулся Софрик. — Гад известный. Ты, малец, приезжай лучше к нам в город. У нас веселей. Устроим тебя работать в депо, а там и на паровоз посадим. Машинистом ездить будешь, понял? А то сгинешь тут. Согласен?
— Не знаю, — ответил Володя.
— Почему не знаешь? Эх ты… писарь!.. — Софрик презрительно засмеялся. — У нас, брат, такие ребята… Депо — это тебе не разъезд поганый…. Будешь в городе — заходи. Окраинку знаешь? Запомни — Песчаная улица, халупа номер 5, спросишь Софрона Горькавого… Софрон Горькавый — запомнишь?
— Запомню…
— А теперь слушай, что я тебе скажу… — Софрик свесился из окна паровоза, поглядел по сторонам, тихо проговорил: — Беги в хвост поезда, там есть классный вагон, на окнах решетки…
Володя непонимающе смотрел на кочегара. Дождь припустил сильнее, холодные струйки текли по лицу Володи, попадали за воротник, но он не чувствовал их, охваченный смутным волнением.