— Да, уважаемый Антипа Григорьевич, одной практики мало. За технику пора и вам, старикам, браться. Мы должны сравняться с Европой по оборудованию железных дорог.
Антипа Григорьевич молчал. Чай в стаканах остывал. Самовар мирно мурлыкал на столе.
— Кто там приходил? — спросила Валентина Андреевна вошедшую Зину.
— Тетя, ты же знаешь… — ответила Зина и почти с ненавистью посмотрела на Станислава.
— Надеюсь, ты сказала ему, чтобы он больше не приходил к нам. Я запрещаю, — внушительно проговорила Валентина Андреевна и с укором посмотрела на племянницу. — Прошлый раз я приютила его из жалости, а он, видишь ли, становится назойливым. И вообще должна тебе сказать: он тебе не ровня…
Зина вспыхнула.
— Успокойся, тетя, я от твоего имени уже сказала ему… Но ты не запретишь мне разговаривать, с кем я хочу.
Зина нервно теребила кончики кос. Лицо ее горело, налитые слезами глаза негодующе блестели.
Валентина Андреевна с деланным ужасом смотрела на девушку.
— Зина, что это значит? — сдержанно и сурово произнесла она. — Что за тон?
— Не примечаю ничего плохого, свояченка, — выслушав несвязный рассказ дочери, пожал плечами Антипа Григорьевич. — Ежели тут не кавалерничанье (при этом слове Зина залилась румянцем до самых ушей), то что ж… Пусть разговаривает.
— Я не могу, Антип. Этот мальчик уже сидел в жандармском отделении. И его били жандармы.
— Зинка, верно это? — нахмурился Антипа Григорьевич.
— Да, папа… Он…
Антипа Григорьевич перебил:
— Тогда не сметь. С шарлатанами не позволю… Что же это ты, дочка?
Зина умоляюще смотрела на отца. Антипа Григорьевич ворчал.
— Однако, Фомы Гавриловича сын… Каков, а? Обязательно скажу Фоме.
— Папа, он не виноват…
— Молчи, коза! — прикрикнул Антипа Григорьевич.
— Ничего себе мальчуган, если уже познакомился с жандармским отделением, — хихикнул Станислав. — Думаю, Антипа Григорьевич, в этой дружбе ничего нет страшного… Однако предмет ваших романтических увлечений, Зина, не совсем удачен… Я давно собирался предупредить вас.
Зина гневно взглянула на Станислава и ушла в свою комнату. Валентина Андреевна возмущенно покачала головой.
— Вот, Антип! Как видишь, капризна и упряма удивительно. Ох, уж эта мне теперешняя молодежь… Не знаешь, с какой стороны к ней подойти. Уверяю вас, Станислав Аркадьевич, это у нее детское, от доброго, чистого сердца.
— Учится-то она у меня молодцом. Ты-то ее, Валентина, в барыньки меньше производи. Насчет всяких уличных друзей — справедливо, а так, насчет свободы, не особенно. Наша порода курская, по твердой земле ходить привычная. Так? Нам, чтоб и образованная была, и в грязь не боялась ступить. А ты, я примечаю, к нежностям ее приучаешь. Чтоб «ох да ах»! Этот квас не про нас, свояченка.
Валентина Андреевна не знала, куда деться от стыда. Смущенный взгляд ее, казалось, говорил: «Не подумайте, что и я такая, как эта деревенщина Полуянов».
Станислав встал, слегка поклонился.
— Прошу прощения, Валентина Андреевна.
— Хотите пройти к Зиночке? — улыбнулась Валентина Андреевна. — Вы уж извините ее, Станислав Аркадьевич.
— Помилуйте, мы с Зиночкой друзья детства.
— Ах, я так рада, так рада!
Станислав вышел. Едва он прикрыл за собой дверь, как Валентина Андреевна набросилась на Полуянова.
— Ты что, Антип, голову с меня снять хочешь? И когда я научу тебя деликатности? «Этот квас не про нас», — передразнила она. — А какой про тебя? Что в зипуне да в лаптях? Нет, Антип, я буду воспитывать Зину как хочу. Не век же ей в степи жить? И ты не мешай мне.
— Я не мешаю… — подергал бородку Антипа Григорьевич. — Только ты не больно учи ее на цыпочках ходить — вот я про что. Человек должен на полную ногу становиться, а ты ее на пальчики норовишь поставить. Конечно, всякие там Володьки-молодьки не про нее. Но и этот Стаська не нравится мне. Свистун!
— Такой молодой, а уже инженер, — восхищенно проговорила Валентина Андреевна, убирая посуду.
— Недавно по Овражному бегал в коротких штанишках да щеглов ловил. Папашины деньги не то что инженером, — и министром сделают, — ворчал Антипа Григорьевич. — Не верю этим щелкоперам. Вот он все про Америку да про технику, а дай ему молоток, костыля не забьет. Проект, говорит, буду вносить. Вносят, а толку все нет. Как сорок лет назад в шпалах дырки вертели, так и сейчас вертят. И выходит, они проекты выдумывают, а мы за них сразу по шесть дыр в шпалах сверлим. Сами приспособили бурава. А они-то, эти молодчики, готовы нас с железной дороги по шапке. Техников начали сажать. Что ни дорожный мастер, то техник. Нет, ты технику не на языке выдумывай, а на деле. Мне его еще учить надо, а он уже начальник мой. «Ваше благородие, слушаюсь!» — должен говорить ему. — Антипа Григорьевич сплюнул. — Не нравится мне, что вертятся возле Зинки всякие петухи… Да что поделаешь, — вздохнул он. — С девками беда…