Катя с Олей зимой приехали к Степаниде Григорьевне и так обрадовали ее своим посещением, так пришлись ей по душе, что она продержала их целую неделю, возила в Москву, в театры, закормила всяческими маринадами и сладостями своего приготовления и, расставаясь, обязала их непременно побывать еще раз до весенних работ.
Случайное знакомство перешло в постоянную, нерушимую дружбу. С нежностью истосковавшейся по материнству женщины привязалась Степанида Григорьевна к ласковым девушкам. И когда Катя с Олей поступили в институт, Стеша заботилась о них, как о своих детях.
— Таких радушных, сердечных, умных людей я никогда не встречала, — вспоминает Катя, ныне мать четверых детей, главный агроном крупного совхоза, Екатерина Федоровна Старикова.
— Для меня Константин Васильевич был воплощением коммуниста-ленинца… А Степанида Григорьевна — неотъемлемым его дополнением, — добавляет Оля — Ольга Сергеевна Рублева, ветврач и секретарь парторганизации совхоза.
Сердце собственника
Темно, окно в морозном уборе. Половина седьмого утра, пора выходить.
Я надел приготовленный с вечера рюкзак, в котором лежал завтрак и белый халат, положил в карман ватных штанов пяток патронов и забросил за плечи ружье.
На заснеженной ступеньке крыльца терпеливо ожидал Митя. Громила, уткнувшись лобастой башкой ему в колени, урчал от наслаждения, помахивая правилом, — Митя чесал его за ушами… С первых же дней совместной охоты повелось у нас встречаться на крыльце. Сколько я ни просил заходить в дом, Митя не соглашался.
— Мы тут с Громилкой!.. — и деликатно, чтобы никого не разбудить в доме, шепотом вел с собакой душевный разговор.
На охоте Митя был вежлив, предупредителен, а иногда до обиды заботлив о моей старости.
Однажды на тяге убитый вальдшнеп упал в болото. Я было полез за ним, но сразу завяз между кочками в топкой жиже.
— Не беспокойтесь, папаша, достану… — вдруг послышалось сзади.
Я обернулся: ко мне подходил небольшого роста, широкий в плечах хлопец с ружьем, в кирзовых сапогах и солдатской защитной куртке. Ловко прыгая с кочки на кочку, он быстро добрался до вальдшнепа, и, подавая его мне, представился:
— Демобилизованный, Митя!
Так состоялось наше знакомство.
Работая на заводе слесарем, Митя не имел возможности надолго и далеко уезжать на охоту и поэтому довольствовался угодьями своего района, где было много охотников и мало дичи. Но зайчики все же водились, и мы с Митей — и по черной и по белой тропе — чуть ли не каждый выходной отправлялись в знакомые перелески.
С ним я, откровенно говоря, барствовал.
— Да вы сидите, сидите, я сам! — отстранял меня Митя от всякой работы.
Особенно не протестуя, я с удовольствием уступал его настояниям — садился, а он заготовлял хворост, бегал за водой, разжигал костер, улаживал на рогульках чайничек и котелок с варевом…
Проплутать весь день по лесу зимой и летом, в дождь и ветер, в жару и вьюгу — для Мити сущие пустяки. Но возвращаться домой пустым, без убитой дичи, — неподдельное горе.
— Ну какая это, к чертям, охота! Попусту дурь из ног выколачивали! Стыдно домой идти, — огорчался Митя.
— Зато какая прелесть в лесу! — утешительно заметишь ему.
— Прелесть, прелесть… — бесцеремонно прерывал досадным восклицанием Митя, — а дичи нет!..
— Так тебе мяса не хватает? — ядовито спросишь его.
— Да, мяса — добытого на охоте! — решительно и раздраженно отрубал Митя и демонстративно уходил вперед, давая понять, что не желает на эту тему вести разговор с сентиментальным, старым чудаком.
При всяких иных обстоятельствах он оставался воспитанным, приятным молодым человеком. По старым неписаным охотничьим правилам вся убитая дичь делится поровну с товарищем по охоте.
Когда я откладывал Мите его долю, он конфузился, благодарил, отказывался.
— Спасибо, что вы! Я же все мазал… Это же ваш убой.
— Бери, бери.
— Тогда спасибо! — бодро соглашался Митя и уже радостно заключал: — Не пустой домой приду.
Он был не жадный и не скупой. Весь свой заработок отдавал матери, с удовольствием преподносил дорогие подарки своей девушке, к слову сказать милой хохотунье, которую он счел долгом познакомить со мной.
Митю она называла Митяшкой, а Митя ее — Светланкой. Мне приятно было смотреть на здоровые, цветущие лица, слышать беспричинный, от избытка молодости, смех, и поэтому я всегда с удовольствием соглашался «захватить с собой Светланку».
Для этих походов Митя купил ей сапожки и плащик с капюшоном. На привале он извлекал из рюкзака дорогое вино, недешевые закуски, очевидно тратя на них все свои, а возможно и занятые специально для угощения Светланки, деньги.