— Рой, — сказал я, указывая на лежащую карту, к которой даже не прикоснулся. — Это шестерка треф, а у меня «флеш-рояль». Он бьет твою четверку тузов.
Рой посмотрел на карту и вновь взглянул на меня с озорной усмешкой. Он уже успел посмотреть свои карты и знал, что у него четверка тузов:
— Я ставлю пять. Не верю, что это шестерка треф.
Я потянулся к стопке фишек и сказал:
— Это шестерка треф, Рой.
Он улыбнулся и вскрыл:
— Что ж, давай посмотрим.
Я перевернул карту. Это была шестерка треф. Рой опять усмехнулся:
— Тебе не побить моих тузов. — Он вскрыл свою руку и показал четверку тузов, которая била карты всех остальных участников игры. — Ставлю еще пять: у тебя в руке нет тройки и четверки треф.
Я рассмеялся:
— Рой, мне не нужны твои деньги.
— Моих тузов побьет только «флеш-рояль». — С этими словами он придвинул к кону еще одну сгонку фишек. — Я не думаю, что у тебя «флеш». Тебе каким-то чудом удалось угадать эту шестерку треф, но лучше остановись, пока ты еще не в проигрыше.
— Мне не нужна твоя пятерка, Рой, — сказал я, выложил на стол тройку и четверку и показал всем трефовый «флеш». Рой посмотрел на выложенные карты и буркнул:
— Поразительно!
Мы перешли к новому кругу, теперь карты сдавал Рой, а мое ощущение «знания» сохранялось, оно было очень острым. Теперь я не смотрел даже в те карты, которые оставались в моей руке, и не были видны остальным. Среди четырех карт, лежавших на столе открытыми, были червовые пятерка и семерка. Я уже знал. Могу сказать только это: я просто знал.
— Рой, — сказал я. — Видишь червовые пятерку и семерку?
Рой кивнул. На этот раз тузов у него не было.
— Так вот, — продолжил я. — Последней картой, которую ты мне сдашь, будет червовая шестерка, и у меня получится «флеш-рояль» в червах. Кстати, ты обратил внимание на то, что я еще не видел карт в своей руке?
Рой снова кивнул. Он был наблюдательным и к тому же сам сдавал карты. Остальные игроки пристально смотрели на нас и не сомневались в том, что я проиграю. Рой был прекрасным игроком.
Последняя карта легла передо мной рубашкой вверх. Прежде чем я поднял ее, Рой заявил:
— Вот пятерка. Я не верю, что это шестерка черв. Впрочем, к чему мелочиться? Ставлю десятку. — И он положил на кон еще одну стопку фишек.
— Мне не нужны твои деньги, Рой, — улыбаясь, сказал я.
— Ты их у меня не отбираешь, а я их тебе еще не подарил, — возразил он. — Прикупай.
Я взял карту.
— Теперь переверни, — потребовал он. Я перевернул: червовая шестерка. Рой уставился на меня с нескрываемым изумлением. Он сам сдавал карты. С его точки зрения, любое мошенничество было попросту исключено.
— Более того, — сказал я. — Эти две карты, которых я еще не смотрел, — тройка и четверка черв.
Рой перевел взгляд на меня:
— Мне не нужны твои деньги. Рой, — самым обыденным тоном повторил я и перевернул обе закрытые карты. Тройка и четверка черв.
Рой пялился на лежащий перед ним «флеш-рояль» — такой же, как и на прошлом круге, но в другой масти:
— Временами мне кажется, что ты — самый везучий парень из всех, кого я знаю.
Остальные единодушно согласились.
Об этих случаях «везенья» говорили несколько месяцев. Вероятность того, что в карточной игре на шесть участников один и тот же игрок два раза подряд соберет «флеш-рояль» на одинаковых, за исключением масти, картах, составляет примерно один к шести миллионам. Как это могло случиться? Не знаю. Откуда мне было известно, какие карты я получил? Я просто знал это. Подозреваю, что на таких сдачах многие азартные игроки зарабатывали огромные деньги, — а многие, напротив, теряли целые состояния, когда ощущение «знания» их подводило.
2. Hemi-Sync и многое другое
После издания «Путешествий вне тела» мы получили поразительно много вопросов и сведений, а также встретили мощную поддержку со стороны совершенно неожиданных источников. Книга предназначалась для обычных людей, но вызвала большой интерес в научных и академических кругах. Наша лаборатория в Вирджинии, расположенная к западу от Шарлоттсвилля, открывалась на сугубо добровольных началах. Мы назвали ее Исследовательской лабораторией Уислфилда, но позже она превратилась в Институт Прикладных Наук, или Институт Монро. Использование моего имени не имеет ничего общего с манией величия, просто это стало самым удобным способом подыскать узнаваемое официальное название, ведь «прикладные науки» — понятие слишком обобщенное. Мы не сомневались в том, что ВТП можно исследовать на уровне, вполне сравнимом с общими достижениями западной науки, а лучшей услугой, какую мы только можем оказать людям, станет практическое приложение любых открытий и полученных данных.