- Считай, и то и другое. Никого не напоминаю?
Тот, с кем я разговаривала, дал мне возможность внимательно себя осмотреть. Насколько я могу судить, внешне очень даже. Смуглый, темноволосый, стройный. В движениях чувствуется легкость и отточенная грациозность.
Отрицательно покачала головой, и на всякий случай отошла подальше.
- Нет, - хотя что-то смутно знакомое и было, но понять, почему не сумела.
- Я Питер Вискутчи. Имя тебе вряд ли что-нибудь скажет, - мужчина стал медленно надвигаться на меня, я же наоборот, отхожу все дальше, за диван, стоящий посреди комнаты. Сейчас единственный путь для меня - убегать, раз нападать и защищаться я не могу. Правда, в одном закрытом помещении с тремя мужиками особо не побегаешь. - Я двоюродный брат небезызвестный тебе Катрин Норвейг. К сожалению, моя семья не столь именита и богата, чтобы я мог жениться на своей кузине, хотя теперь, после того, как она вылечиться, это, скорее всего, стало бы возможным.
Кузены? Ну, у нас близкородственные связи не приветствуются, так что вряд ли.
- Значит, Катрин - мотив для мести? Но в чем виновата я? В том, что она хотела подставить меня, а получилось, что и сама попала?
- Я знаю, что моей девочке было бы приятно. И как только она начнет мыслить адекватно, непременно оценит мой поступок. Это будет мой прощальный ей подарок.
- Вы смертники, - это был не вопрос, а утверждение. Рикер ни за что подобное не спустит.
- Верно. Мы смертники. И мы давно под колпаком у некоторых высоких правительственных чинов Союза. Снабжаем сведениями о Титане. За мной уже много лет ходит смерть. А тебя заказали. Последней из Аддингтонов жить никто не позволит. Я мог бы убить тебя тихо, но не хочу. Время еще есть, твоего муженька, как и систему оповещения при необходимости отвлекут, так что развлечемся. Может быть, мы даже успеем улететь до того, как нас начнут искать, но если и нет, не страшно, все равно рано или поздно Союз нас устранит, - помолчал, а потом преувеличенно радостно произнес. - Я взял с собой камеру.
Камеру? Словно в доказательство последних слов один из преграждающих выход мужчин достал записывающее устройство, направив в мою сторону.
- Ну что, развлечемся? Может быть тебе даже понравится. Сначала я, а потом и остальные подтянутся. Моим ребятам напоследок тоже нужно получить удовольствие. Потом, хотя бы несколько минут из этого видео, будут транслировать по всему Титану, уж об этом позаботятся. Увидят героиню Титана в новом свете. Иди сюда, сладенькая.
ГЛАВА 11
Меня прошиб холодный пот. Со мной больше не собирались разговаривать. Страшно до дрожи. Сколько в моей, не такой уж долгой, жизни было попыток изнасилования? Какая-то карма, не иначе.
Бросок, и Вискутчи почти настигает, но я успеваю отскочить. Те двое у двери пока не вмешиваются. Мы какое-то время играем в салочки. Пытаюсь открыть две оставшиеся межкомнатные двери, но безуспешно. На угловом столике, в качестве декора стоят несколько книг. Без особой надежды швыряю их в своего обидчика. Получаю легкие предупреждающие уколы тока от браслета. Несколько книг достигают цели. Охрана на дверях хохочет, а Питер злится, ему никак не удается меня ухватить.
Не знаю, как долго еще длились бы наши гонки с препятствиями, если бы в очередной раз, пробегая неподалеку от занимающихся наблюдением мужчин, один, что без камеры, не выдвинулся, сделав мне подножку.
Упала, пропахав носом пол. Колени рассадила в кровь. Спешу подняться, но не успеваю. Сверху наваливается тяжелая туша, придавливая к полу. Выворачиваюсь, как учил Рикер на своих занятиях по борьбе. Почти получается, но тут мне прилетает мощный удар в лицо от Вискутчи. На несколько мгновений теряю ориентацию. Рот наполняется кровью. Кричать бесполезно, стены пассажирских кают непроницаемы. Своих мучителей я не разжалоблю, скорее наоборот, доставлю удовольствие. Так что не буду давать им повод повеселиться. Питер одной рукой берет мои руки в захват, другой душит. Начинаю хрипеть, сознание почти меркнет. Чувствую, как чужие пальцы нетерпеливо рвут на мне одежду. Тело прошивают импульсы тока от ограничителя. Моя ненависть не имеет края. Убить и уничтожить - вот единственные желания, которые меня одолевают, и мне их надо как-то подавлять.
Неожиданно все прекратилось. Тяжесть исчезла. Слышу крики и звуки ударов. Пытаюсь подняться. Получается плохо. Ноги и руки дрожат от пережитого страха, не столько за себя, сколько за ребенка.