Несколько чаек пролетели к берегу. Небо и море были серого цвета. Однако Кристине дышалось здесь легко и радостно. Здесь она чувствовала себя свободной. Здесь не давили на нее ряды перенаселенных, грязных домишек, не было назойливого портового шума. Здесь было то, что ей больше всего нравилось. Она стояла рядом с отцом, чистый ветер овевал ей лицо, и вокруг простиралось бескрайнее море.
Джош никогда не собирался стать моряком, и Кристине это было непонятно. Когда-то, несколько месяцев назад, ей удалось затащить его на борт «Счастливой звезды», и они совершили однодневное путешествие. Джош чувствовал себя прескверно и поклялся, что больше никогда не выйдет в море.
Нед Картер, старый морской волк – старый настолько, что вряд ли его взял бы на корабль кто-либо другой, – ухмыльнувшись, крикнул с кормы:
– Скажи капитану, что ветер крепчает. Порыбачить в эту поездку не удастся. Начинается шторм. Тебе лучше спуститься в трюм и принять чего-нибудь тепленького.
Волны с белыми барашками делались все выше. Кристина наблюдала за ними с радостным волнением. Бурное море вселяло в нее какую-то необыкновенную бодрость. Когда ветер стал проникать сквозь ее тоненькое пальтецо, Кристина вняла совету Неда и спустилась вниз, чтобы одеться потеплее.
Они достигли Ла-Манша, когда шторм постепенно стих. Джон Хаворт стоял на палубе, прислонившись к грот-мачте, с озабоченным выражением лица. Кристина смотрела на отца, откровенно любуясь его сильным, мускулистым телом. Синий свитер гармонировал с его голубыми глазами. Отец почувствовал на себе взгляд дочери, и на его обветренном лице появились морщинки вокруг глаз – он улыбнулся Кристине.
Капитан Хаворт не спешил в Остенде. Сегодня было десятое апреля. Прошло шесть лет с того времени, как он доверил волнам Атлантики тело Карлотты. Он испытывал неодолимое желание изменить курс судна, пересечь Бискайский залив и достичь того места, где он отдал тело Карлотты на волю волн. Далеко не сразу в нем возобладал здравый смысл.
Кристина, чутко улавливающая перемены в настроении отца, подошла к нему поближе.
– Что с тобой, папа? Ты сегодня какой-то очень грустный.
Он взял дочь за руку и, глядя в море и видя там, вдалеке, то, чего не могла видеть она, коротко объяснил:
– Сегодня десятое апреля.
Кристина стиснула отцу руку, почувствовав досаду оттого, что забыла про годовщину смерти матери. Она пыталась вспомнить, как выглядела мать, но это было очень трудно. Подлинные воспоминания неизбежно мешались с тем, что ей рассказывал о матери отец. Ей вспоминались густые черные волосы до талии, смеющееся лицо, ощущение исходящего от нее тепла. Волосы у матери были не вьющиеся, как у Кристины, а прямые и блестящие, цвета воронова крыла. Отец и дочь молчали, погрузившись в свои мысли и воспоминания, пока «Счастливая звезда» лениво плыла вдоль южного побережья Англии.
Они плыли настолько близко к берегу, что Кристина могла различить небольшие городки и деревеньки и покрытые вереском холмы вокруг них. Дышалось здесь легко, в воздухе не было сажи и дыма, как в Ливерпуле. Кристина подумала: а не лучше ли было бы жить в небольших городках, за которыми зеленеют холмы, увенчанные белыми облаками? Конечно, не все время. А использовать их как порты. Может, когда-нибудь они станут заходить в порты южного побережья. Но тут Кристина вспомнила Джоша и подумала, что будет очень скучать по нему. Нет, Ливерпуль пусть остается. Всего каких-то два дня из двадцати одного – это так немного!..
Что касается Джоша, то для него ожидание «Счастливой звезды» казалось бесконечно долгим. Том Лич ябедничал Джимми Мердоку о том, что Джош предпочитает девчоночью компанию, притом цыганку. Джимми Мердок стал в присутствии других мальчишек допытываться у Джоша, настолько ли Кристина хороша на траве, как была ее мать. Джош не вполне понимал, на что намекал более взрослый Джимми, но чувствовал, что эти намеки оскорбительны и для Кристины, и для ее матери. Сжав кулаки, он двинулся на Джимми. Мальчишки образовали широкий круг. Все знали, что Джош Лукас хорошо действует кулаками, но Джимми Мердоку было все-таки уже четырнадцать лет, и был он достаточно рослый. Увы, в тот день Джош познал унижение, оставшись лежать в пыли с расквашенным носом и разодранными штанами и рубашкой. И отец снова отодрал его за это пряжкой. Чтобы как-то залечить раны, нанесенные его самолюбию, Джош тут же разыскал трех своих сверстников и бил их до тех пор, пока те не запросили пощады.
Восстановив хотя бы частично уважение к самому себе, Джош появился на следующий день в школе, надменно игнорируя присутствие Джимми Мердока. Кейт Кеннеди, прознав о состоявшейся драке от расхваставшегося победителя, смотрела на Джоша с интересом. Конечно, он пока еще был ребенком, но довольно привлекательным. Кейт попробовала представить себе, каким он станет, года через четыре, после чего снова повернулась к Джимми Мердоку, который предложил ей отправиться после занятий на ручей.
Наконец солнечным ранним утром в порт вошла «Счастливая звезда». Джош решил, что занятия в этот день можно послать ко всем чертям, и побежал ее встречать. Кристина, улыбаясь, помахала ему сверху рукой.
– Пойдем на холм? – спросил он, когда Кристина сошла с судна.
Девочка с сожалением покачала головой:
– Нужно вначале навестить дядю Миллера. Ты же ведь знаешь, Джош.
– А потом? Поднимемся к кладбищу?
– Потом – да, – согласилась Кристина. Глаза у нее были грустные. – Я так ненавижу визиты к дяде Миллеру! Другое дело – тетя Миллер, но она еле говорит. Я даже не могу поверить, что эти сопливые детишки – мои кузены!
– Они не кузены, – уверенно сказал Джош. – Они были бы кузенами, если бы дядя Миллер был родной брат твоего отца. А раз они только кузены, то их дети тебе приходятся уже троюродными братьями.
По лицу Кристины можно было понять, что она испытала облегчение, а Джош остался вполне горд собой.
– Готова, Кристина? – спросил ее отец, дружески похлопав Джоша по спине. Он ненавидел визиты к Эрнесту Миллеру не меньше Кристины, но не считал нужным распространяться об этом. Члены его семейства по отцовской линии имели достойные профессии. Его отец был химиком и широко известным аптекарем. Младшая сестра матери выходила замуж в спешке, в чем позже раскаивалась, и в результате этой спешки появился на свет Эрнест Миллер. Эрнест был в настоящее время единственным оставшимся в живых родственником Хаворта, не считая, разумеется, Кристины. Поскольку его семья жила в Ливерпуле, Джон Хаворт считал своим долгом поддерживать родственные отношения. Тем более что Эрнест Миллер, как и его отец, не демонстрировал большого прилежания к работе, и его жена и дети жили в невероятной бедности. Визиты капитана Хаворта были светлым лучом в жизни детишек. Он никогда не приходил с пустыми руками, принося с собой пакеты с чаем, бисквиты, свежие фрукты – лакомства, которые в другое время у них на столе не появлялись.
Крепко сжимая отцовскую руку, Кристина готовилась к тому, чтобы пережить предстоящее испытание. Миллеры жили в домике, который находился через две улицы от дома Джоша. По дороге Джон Хаворт зашел в маленькую лавку и купил несколько булок хлеба, восемь унций вареной ветчины, несколько банок сгущенного молока, сахара, масла и чая. Наконец набил карманы различными недорогими конфетами и продолжил путь дальше, то и дело нагибаясь под веревками с развешанным для сушки бельем. Когда они приблизились к домику, дверь которого была открыта, Джон Хаворт незаметно расправил плечи и поудобнее сжал в руке ладонь Кристины.
У порога их встретили радостным визгом детишки и, окружив Джона Хаворта, стали ловить конфеты, которые он им подбрасывал. Затем капитан повернулся к ним спиной и шагнул в темную комнату, откуда шел тяжелый запах. Жилье было не хуже и не лучше того, что находилось возле Ливерпульского порта, но мысль о том, что его кровный родственник живет в таких условиях, и притом главным образом по причине лени, наполняла капитана гневом.