Поправив обшлага своей капитанской униформы, Калеб Рид помог Кристине выйти из кеба у входа в небоскреб, где размещалось правление Пароходной компании Голденберга.
Лифт доставил их на один из верхних этажей. Секретарша с накрахмаленным воротничком пригласила капитана в кабинет президента, а Кристина осталась ждать в приемной.
Теобальд Голденберг не перебивая выслушал капитана. Теоретически все звучало неплохо, но он сомневался, что такой человек, как капитан Рид, способен подыскать подходящую кандидатуру.
Он должен взглянуть на ожидающую в приемной путешественницу сам, заплатить ей за оказанные услуги, а затем лично заняться поисками девушки высокого класса, чтобы воплотить в жизнь идею капитана Рида.
– Так что вы об этом думаете? – нервно спросил Калеб Рид.
Теобальд Голденберг сунул в рот сигару, раскурил ее и ответил:
– Пусть войдет сюда.
Кристина ожидала увидеть высокого поджарого мужчину со впалыми, бледными щеками и пуританским взором. Вместо этого перед ней предстал крепко скроенный, мускулистый, загорелый мужчина с гривой густых седых волос, что делало его похожим на матерого, могучего льва.
Если Кристина была удивлена, то Теобальд Голденберг буквально замер, пораженный ее красотой.
Их глаза встретились.
– Это совершенно блестящая идея, – сказал Теобальд Голденберг капитану, не поворачивая к нему головы. – Оставьте мисс Хаворт здесь и возвращайтесь на корабль. Мэри, – сказал он секретарше, которая выпроваживала капитана из кабинета, – телеграфируйте миссис Голденберг, что надвигается эпидемия. Пусть она с детьми отправляется сегодня же в Род-Айленд. И больше никаких телефонных звонков. Пусть меня больше не беспокоят. Ясно?
– Вполне, мистер Голденберг.
Секретарша удалилась, оставив Теобальда Голденберга и Кристину Хаворт вдвоем в обширной комнате. О ее вышколенности свидетельствовал тот факт, что она даже бровью не повела, услышав, как ее именитый работодатель запирает изнутри дверь. Чуть позже до нее донеслись звуки счастливого женского смеха.
Глава 19
Кристина стояла не двигаясь, пока Теобальд Голденберг запирал дверь, после чего убрал ключ в ящик письменного стола, медленно подошел к ней и положил сильные руки ей на плечи.
– Вы, – сказал он, – потрясающая женщина.
– А вы – потрясающий мужчина, – ответила Кристина, и в этом не было никакого лукавства.
С первого мгновения, когда Кристина вошла в кабинет и их глаза встретились, она почувствовала, как токи физического влечения пробежали между ними. И эти токи отличались такой силой, что никакие слова не требовались.
Президент компании Теобальд Голденберг – человек, о чьей репутации так беспокоился капитан Рид, – был намерен сделать ее своей любовницей, и Кристина этого хотела. Это было сумасшествие. Ему было пятьдесят лет. В течение пяти дней за ней ухаживали красивые молодые люди в возрасте двадцати-тридцати лет, и никто из них не вызвал в ней желания. А сейчас, разглядывая резкие черты лица президента компании, Кристина испытывала неодолимое влечение к нему, желание, которое требовало удовлетворения. Это не было любовью, и у Кристины доставало ума, чтобы это понимать. Но это было лучше той мучительной опустошенности, которую она испытывала после того, как покинула Ливерпуль.
Теобальд Голденберг медленно, но решительно снимал с нее черный бархатный жакет. Это было какое-то наваждение. У него бывали любовницы и раньше, но в последние десять лет он обходился без них. Пятидесятилетнему мужчине пристало демонстрировать свои способности скорее в других сферах.
Под легким шифоном и кружевами блузки он увидел контуры тугих грудей.
Плевать на общественное мнение. Плевать на все! Он знал, что чувствует и мыслит как мужчина, которому по крайней мере лет на двадцать меньше.
Не сводя взора с ее глаз, он расстегнул две верхние пуговицы блузки. Она оставалась неподвижной, в то же время ощущая всевозрастающее возбуждение. Теобальд Голденберг перевел взгляд ниже, к основанию шеи, затем наклонил свою львиную голову и поцеловал пульсирующую жилку.
Кристина подняла руки и расстегнула остальные пуговицы, позволив Теобальду Голденбергу увидеть зрелище, которого он никогда раньше не видел, – красивая молодая женщина без шнуровок и корсетов. И без всякого нижнего белья.
Он хрипло простонал от восхищения, взял ее груди в ладони и стал целовать твердые соски, чувствуя, как девушка дрожит от желания.
Целуя в губы, он положил ее на диван, и она, лежа под ним, отвечала на его поцелуи. Его пальцы гладили ей плечи, шею, груди. Кристина извивалась под ним, горя нетерпением.
Секретарша мистера Голденберга была благовоспитанной дамой. Услышав стоны и выкрики, свидетельствующие о взаимном экстазе, она тихо закрыла пишущую машинку и отправилась домой. Она была уверена, что мистер Голденберг ожидал от нее именно этого.
– Душа моя, – обратился несколько позже Теобальд Голденберг к Кристине, когда они обедали в самом дорогом ресторане Нью-Йорка. – Я хочу, чтобы ты немедленно купила себе все, что пожелаешь. Меха, драгоценности, вечерние платья. Тебе нужен обширный гардероб для «Коринфии», и у тебя все должно быть самым лучшим! Ты меня понимаешь?
– Да, Тео. – Кристина с улыбкой подставила бокал, и Теобальд Голденберг снова наполнил его шампанским.
– И помни, что я тебе сказал. Соблюдай правила. Флирт – и ничего больше. На все остальное имею право только я.
– Не беспокойся. – Кристина накрыла его руку своей. – Никому не позволю вторгаться в твои права.
Вот и умница. А теперь расскажи мне всю правду. Какого черта ты делала на борту «Коринфии»? Рид дал мне какое-то невнятное объяснение, но я не поверил ему. Что случилось на самом деле?
– Я была проституткой.
Теобальд откинул назад голову и так громко расхохотался, что официант позади него разлил на поднос виски.
– Боже милостивый! Только ты можешь выйти из этого такой чистой! Стало быть, ты была проституткой. Почему? Ты не похожа ни на одну из проституток, которых я видел.
Кристина пожала плечами.
– Мой отец умер, и я вынуждена была жить с дядей. У меня не было другого дома и семьи.
– И ты произвела такое же впечатление на своего дядю, как и на меня?
– Да, только у нас не было взаимности. Ко мне обратилась Бесси Малхолленд, хозяйка борделя «Веселые утехи», и предложила работать у нее. Она обещала заботиться обо мне, и мне она понравилась. Я пришла в ее заведение. И не жалела об этом.
Теобальд Голденберг, ценивший честность превыше всех других добродетелей, кивнул:
– Ясно. И что потом? Почему оказалась на «Коринфии»?
Кристина сделала паузу и затем проговорила совсем другим тоном:
– Я встретила моряка. Мы собирались пожениться.
– И ты… – Теобальд прищурил глаза, увидев, как вокруг рта Кристины залегли складки, свидетельствующие о том, что ей больно говорить об этом.
– Он работал на Англо-Американскую компанию. Отплыл с грузом в Нью-Йорк, чтобы взять взаймы денег и купить собственный корабль…
– А ты не дождалась его возвращения?
Дело в другом. – Голос Кристины дрогнул. – Он нашел кредитора, который предложил ему жениться на его дочери в обмен на деньги. Он так и не вернулся в Ливерпуль. Один моряк встретил его в Нью-Йорке спустя несколько месяцев и привез нам эту весть.
– Понятно. – Лицо Теобальда помрачнело. – Однако это не объясняет историю с «Коринфией».
Кристина невесело улыбнулась:
– Все очень просто. Я напилась с одним из моряков – клиентов Бесси и попросила его взять меня на борт. Когда я проснулась, корабль уже вышел в море, и капитан Рид наотрез отказался терять время и возвращать меня на берег.
– И он увидел то, что увидел я, и у него родилась самая блестящая в его жизни идея, – усмехнулся Теобальд Голденберг. – Ты была честной со мной. Позволь и мне быть честным с тобой. Я женат, и даже то, что я привел тебя сюда пообедать, может вызвать больше неприятностей, чем ты способна себе представить. Не может быть даже разговора о том, чтобы я бросил жену. Это совершенно исключено. Не потому, что я люблю ее. Любовь ушла годы назад. А просто потому, что она моя жена. У меня двое детей, которые являются моей зубной болью. И я хочу тебя. Когда лайнер подойдет к Нью-Йоркскому порту, тебя будет ожидать лимузин, который привезет тебя прямо ко мне. И я не хочу, чтобы ты где-то болталась. Ты меня понимаешь?