– Он мне нравится, – сказала Кристина герцогу, когда они возвращались в свои каюты.
Я так и понял, – сказал герцог, думая об удивительном сходстве между мистером Мильтоном Барнардом и Теобальдом Голденбергом. Он почувствовал укол ревности при мысли о том, что Голденберг был любовником Кристины, но усилием воли подавил в себе это чувство. Кристина никогда его не обманет. Она была прямой и честной. Никто из знакомых ему женщин не рассказал бы столь откровенно о своем прошлом, как это сделала Кристина. А ведь она отлично понимала, что рискует упустить шанс сделаться его женой и хозяйкой Анерсли. Она сделала это без колебаний. Правда, ему понадобилась целая бутылка бренди, чтобы восстановить душевное равновесие после ее рассказа о «Веселых утехах» и Бесси Малхолленд. Однако, как ни удивительно, это нисколько не изменило его отношения к ней. Любовь к жизни, благородство, удивительная красота и открытость Кристины были очевидны, и он не мог представить себе жизни без нее.
– Ты не будешь возражать, – нерешительно сказала Кристина, – если я спущусь на нижнюю палубу? У меня не хватило времени побывать там.
Нижняя, верхняя или средняя – для герцога это было все равно. Он с улыбкой дал согласие, и Кристина побежала вниз, спускаясь по лестницам в чрево корабля.
– Вы не должны сюда спускаться, – сказал кочегар, протирая слезящиеся от дыма глаза. – Здесь бойлерная и машинное отделение.
– Я знаю. Их-то я и хотела увидеть.
«Как будто мы мартышки в зоопарке, – подумал кочегар. – Ох уж эти чертовы богачи!» Вслух же он сказал:
– Простите, мадам. Эта палуба только для команды.
Появились еще кочегары. Они смеялись и переругивались между собой. При виде Кристины все застыли на месте.
– Леди хочет осмотреть машинное отделение, – сказал первый кочегар своим товарищам. – Я объяснил ей, что это невозможно.
– Джош! – Оттолкнув кочегара, Кристина с распростертыми объятиями бросилась к высокому, перемазанному угольной пылью мужчине, обнаженная грудь которого лоснилась от пота. – Какого черта ты здесь делаешь? Почему ты не сообщил мне, что плывешь на «Титанике»?
Покрасневший до корней волос Джош, слегка отстранив Кристину, сказал негромко:
– Я говорил тебе, что собираюсь в Америку, девочка. Кочегары с неподдельным интересом наблюдали за Кристиной и Джошем.
– Но ведь ты не можешь сойти с корабля в Нью-Йорке! – возразила Кристина. – Это не разрешается, Джош! Ты должен завершить рейс и потом снова сесть на корабль.
– Может, оно и так, только я не собираюсь плыть еще на одном корабле. Мне и этого более чем достаточно, – выразительно проговорил Джош.
Кристина засмеялась:
– Позволь мне поговорить с капитаном – может, удастся перевести тебя в число пассажиров. Я собираюсь выйти замуж за герцога Марнского, а он миллионер. Он может устроить все что угодно.
– Значит, ты и в самом деле станешь наконец леди?
– Не просто леди. Герцогиней!
– Я очень рад за тебя, – великодушно сказал Джош. – Но не стоит беспокоить герцога из-за меня. Мне здесь неплохо. К тяжелой работе я привык, а в среду мы уже будем в Америке. Думаю, что сумею продержаться несколько дней.
– Но море становится бурным, а я знаю, как плохо ты это переносишь.
Джош мрачно кивнул. Пока что «Титаник» едва оставил позади остров Уайт, но Джош уже успел почувствовать симптомы морской болезни.
– Тут ничего не поделаешь, девочка. А тебе лучше подняться наверх. А то у меня могут быть неприятности.
Кристина вынуждена была признать его правоту, однако взяла с Джоша слово, что он встретится с ней, когда «Титаник» пришвартуется в Нью-Йорке.
Возвратившись в мир, совершенно отличный от того, где обитал Джош, Кристина вдруг поняла, что именно ее мучило, когда она находилась на шлюпочной палубе.
Вынув блокнот, она быстро нацарапала: недостаточно спасательных шлюпок. После этого она весело сообщила терпеливо ожидавшему ее герцогу новость о том, что друг ее детства находится на борту в качестве кочегара, и спросила, не мог бы герцог помочь ему начать новую жизнь в Америке.
Герцог стер угольное пятно с носа Кристины, заключил ее в объятия и спросил, нет ли на борту еще каких-нибудь кочегаров, смазчиков или подсобных рабочих, которым она хотела бы помочь. Кристина сказала, чтобы он не прикидывался глупым, нежно поцеловала и спросила у него совета, какое платье надеть к обеду – белое или желтое. В конце концов остановились на белом. После этого в дверь герцога постучал Мильтон, сообщил, что жена его чувствует себя еще хуже, и спросил, не могла бы Кристина навестить ее и снабдить лекарством, о котором был разговор.
Герцог, уже вполне привыкший к тому, что Мильтону совершенно чужды всякие условности, заверил его, что Кристина непременно в ближайшее время навестит его жену.
Через несколько минут, стряхнув с рукава пиджака воображаемую пылинку, герцог постучал в дверь соседней каюты.
Кристина критически оглядывала свое отражение в большом зеркале. Ее белое атласное платье было отделано тонкими кружевами, волосы украшены белой розой.
– Может быть, это слишком уж эффектно, как ты считаешь? Выглядит так, словно меня собираются представить ко двору.
– Среди Асторов, Гуггенхеймов и Ротшильдов ничто не может быть слишком эффектно. Ты выглядишь великолепно! – Герцог поцеловал ее руку. – Наш американский друг спрашивал, не передашь ли ты лекарство его жене. Очевидно, у нее mal de mer 6 прогрессирует.
– Боже мой! – На лице Кристины появилось выражение озабоченности. – Она уже в Саутгемптоне выглядела нездоровой. Я сейчас же навещу ее!
Герцог удержал ее за руку и мягко сказал:
– Позвони посыльному, и он передаст ей лекарство. Нас уже ожидает обед, и я еще не видел красот салона наверху.
Кристина обняла его за шею.
– Тебе придется насладиться этими красотами сегодня без меня, герцог. Я не могу танцевать, зная, что бедная девочка больна. Ее надо поддержать, внушить уверенность, что все будет хорошо. Это помогает не хуже лекарства.
Герцог вздохнул, понимая, что баталию он уже проиграл. И вынужден был удовлетвориться нежным поцелуем, веселой улыбкой невесты и выражением радости на лице Мильтона, когда Кристина постучала в дверь его каюты и сообщила, что проведет с Изабель весь вечер.
– Замечательная женщина! – восхищенно сказал Мильтон, когда они с герцогом шли по толстому ковру к лестнице. – А корабль своим великолепием превосходит даже австрийские дворцы!
На палубе первого класса в обеденный салон они попали через холл, все стены которого были увешаны гобеленами. Герцог кивнул в сторону дамы в нежно-желтом платье и жемчугах.
– Кто это? – спросил Мильтон, когда они усаживались за стол в большом зале, оформленном в стиле эпохи Якова I.
– Графиня Роте, – ответил герцог. – Одна из самых обаятельных представительниц английской аристократии.
– Вы разговариваете совсем не так, как английские герцоги, которых я встречал раньше, – признался Мильтон. – Вы действительно герцог? Можете мне признаться. Я уважаю человека за то, что он собой представляет, а не за его титул.
– Воспринимаю это как комплимент, – сказал герцог, сдерживая улыбку. – Однако должен заверить вас, хорошо ли это или плохо, но я в самом деле герцог.
– Вы хотите сказать, что ваши предки пришли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем?
– Именно так, при этом они называли его Вильгельмом Незаконнорожденным.
Мильтон рассмеялся:
– Вы в моем вкусе. Как-то, приехав в Лондон, я остановился в «Ритце», и мне трудно было найти общий язык с аристократами. Дело, видимо, в английской сдержанности.
Герцог согласился, что, вероятно, так оно и было.
– В Австрии то же самое. Везде условности и этикет. Правда, Изабель не такая. Она, конечно, получила должное воспитание, но семья у нее небогатая. Представьте, они были рады сбыть ее с рук! Во всяком случае, они никак не препятствовали моему браку с ней, тем более когда узнали, что у меня много денег. Они вытянули из меня кругленькую сумму, но, должен сказать, я не чувствую себя внакладе! Знаете, герцог, я просто без ума от этой девочки. Скорее бы доплыть до Нью-Йорка. Мильтон Барнард женился на австрийской графине! И пусть моя бывшая жена довольствуется алиментами!