Смолкли огневые точки в ожидании немецкого посланца. Кребс пересек улицу, что была линией фронта, в сопровождении полковника фон Дуфвннга; впереди шел солдат с белым флажком, позади ординарец с портфелем. Кребс сообщил, что Гитлер в 3.30 дня покончил с собой. В завещании он назначил новое правительство во главе с президентом — гросс-адмиралом Деницем, Геббельсом, Борманом. Сам Кребс по завещанию стал министром вооруженных сил. От имени Геббельса и Бормана он обратился к русскому командованию с предложением о временном прекращении военных действий в Берлине, чтобы члены нового правительства, находящиеся в берлинском кольце, могли снестись с президентом Деницем — он во Фленсбурге — и тогда правомочно, под началом президента представлять законное руководство Германии на дальнейших переговорах о мире. Часы перемирия сулили возможность соратникам Гитлера выбраться из окруженного Берлина. Вероятно, в этом был смысл перемирия. Но не о перемирии — о капитуляции могла лишь идти речь, как это обусловлено союзниками. Кребс не был на это уполномочен, и к Геббельсу был направлен фон Дуфвинг с требованием капитуляции во избежание бессмысленного кровопролития с обеих сторон. Наше командование решило также одновременно установить прямую телефонную связь с Геббельсом.
В 9 часов утра, когда на Красной площади начался парад, полковник фон Дуфвинг с белым флагом, чтобы уберечься от огня обеих сторон, устремился к своим соотечественникам. За ним шел наш связист, обвешанный телефонным аппаратом и катушкой, разматывая на ходу кабель.
Солдат-связист, которому было приказано идти следом за немецким полковником, благополучно дошел, куда было надо, разматывая всю дорогу кабель, подсоединился с помощью немецких связистов к их проводу, подключил свой телефонный аппарат, дал знать своим, что хоронится от нашего огня на дне воронки в дружелюбной компании фрицев, покуривает.
Впервые прямой телефонный провод соединил командные пункты противников. Но эта исправная прямая линия бездействовала. Немецкая сторона, которая должна была дать ответ на советские условия, не вступала в телефонные переговоры. В ожидании решения остановлены были с нашей стороны боевые действия.
Лишь в 18 часов направленный Геббельсом подполковник эсэсовских войск доставил через линию фронта письменный отказ принять советские условия.
Геббельсу, Борману, а также Кребсу капитуляция не сулила никакого личного шанса. Сдаться советским властям было для них даже не равносильно смерти, но страшнее ее. Забота же о спасении жизней немецких солдат и населения их не донимала.
Красная Армия по приказу маршала Жукова возобновила штурм. Неиспользованная телефонная связь, соединявшая противников, теперь была порушена.
Что сталось на той стороне с нашим солдатом, лежавшим на дне воронки вместе с немецкими связистами? Один в стане врага под яростным натиском Красной Армии. Не I выместили ли на нем отчаяние и злобу нацистские солдаты в свои безысходные часы?
Затерялись его имя и судьба. Ведь мы бываем неприметливы к рядовым труженикам войны и не всегда предвидим — кому же из них суждено принадлежать впредь отечественной истории. Так что, если придется воскресить того связиста, это уже будет не он, но символ. Впрочем, какое это имеет значение? «Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой» — пелось в довоенной песне. Любой, но тот ли, кто был им на самом деле?
И вот в дни сорокалетия Победы, после стольких лет забвения воскрес тот героический связист. Я с восторгом узнала об этом, прочитав заметку в газете, что в Лейпциге на международном фестивале короткометражных документальных фильмов получил премию казахский фильм о нем, прожившем долгие годы безвестно в Алма-Ате.
Уже сутки, как нет в живых Гитлера, но последовало сообщение:
«Из ставки фюрера, 1 мая 1945 г.
Верховное командование вооруженными силами сообщает:
…В центре Берлина на сократившемся пространстве обороняется против большевистских превосходящих сил мужественный гарнизон, сплотившийся вокруг Фюрера».
Артиллерийский шквал возобновленного приказом Жукова штурма накрыл удерживаемые еще немцами кварталы. В эти часы 1 мая в подземелье имперской канцелярии неумолимый жребий метил судьбы. Кому быть убитым при попытке прорыва сквозь кольцо окружения в Берлине (Борман); кому оказаться в плену (начальник личной охраны, адъютант и личный пилот Гитлера). А переодетому шоферу фюрера, выдававшему себя за югослава, прикурить сигарету у советского солдата, стоявшего на посту, махнуть на запад и объявиться книгой «Я сжигал Гитлера».