— Кикимора! — орет на него Куцый, выпучив злые глаза и тряся бородой. — Эх, ты, кикимора!
Дощаник, удерживаемый теперь лишь одной бечевой, ринулся к каменному яру…
— Упрись веслом! — ошалело командует Куцый.
Ленька хватает весло и концом его, как копьем, целится в стену берега.
— Ах, мать честная! — ругается Куцый. — Говорил тебе, держи крепче…
Ленька чуть не плачет от досады. Он все еще не может понять, каким образом веревка в миг выскользнула из его рук. Теперь же все надо начинать сначала: подняться, цепляясь за туго натянутую бечеву вверх по течению, взять конец злополучной веревки и снова «травить».
— Ладно, — видя отчаянье на лице мальчика, успокаивающе говорит Куцый. — Я и сам виноват — надобно было заранее привязать веревку к перекладине, а уже потом помаленьку стравливать. Так мы и сделаем.
Ленька уже почти не думает о подводном кладе. Он боится, как бы снова не допустить оплошности и не рассердить Куцего.
Часа через полтора, — пока поднимались против течения, потом отдыхали, — начали снова сплывать к угрюмому Каменному Зубу.
Вот он все ближе и ближе — огромный коричневый столб, нависший над водой. Река с каждым метром становится отчаянней, рвет из-под ног дощаник. Корма юлит.
— Держи, опять зазевался! Держи крепче, разом не отпускай, не то перевернуть может!
Ленька изо всех сил держит веревку, хотя теперь знает, что она уж никуда не вырвется, потому что привязана. Но Куцый боится, как бы не перевернуло дощаник.
Наконец, зыбившийся из сил Ленька отпускает веревку. Она натянута туго, как струна.
Куцый трогает его за плечо.
— Отдохни. Сейчас нырять будешь. Подкопи силенок. И слушай, что я тебе скажу, запоминай…
Сквозь клокотанье воды Ленька слушает наставления. Куцый рассказывает, что на дне реки стоит железная машина, похожая, может быть, на танк. Наверху у нее круглая дверца-люк. Люк этот открыт. Если Ленька умеет засовывать руку в рачьи норы, то в этот люк можно даже самому влезть, он широкий. Но самому, конечно, туда лезть не надо. Нужно только, держась одной рукой за край железной дверцы, чтобы не отбросило теченьем, другой рукой пошарить по стенкам машины. Там должны стоять снаряды. Надо взять один и опустить его в сачок, который Куцый сейчас пристроит на шесте с гирей. С помощью этого же шеста Ленька сможет точно опускаться к люку. Надо только придерживаться за шест во время спуска.
— Сейчас попробуешь, как будет получаться. Снаряды брать не надо. Только попробуй пощупай их рукой, есть ли они там…
Про себя думает:
«Ежели меченый снаряд лежит где-нибудь под сиденьем танкиста, то вряд ли Ленька его достанет…» От этой мысли ярость охватывает его. Он на все пойдет, но не отступит от своей цели!
— Отдохнул? — ласково спрашивает Куцый.
— Отдохнул, — вздыхает Ленька.
— Ну, смотри, держись за шест, кабы теченьем не отнесло… Однако, не бойсь. Хорошему пловцу никакое теченье и глубина не в диво. Так? Так. Валяй!
Ленька медленно поднимается с сиденья, поправляет на голове резиновую шапочку, широко открытыми глазами смотрит на кипящую Пыршу. Одной рукой он держится за выступающий из воды конец шеста. Потом грудь его широко раздается, он набирает полные легкие воздуха, и, ловко перевернувшись, скрывается в воде.
Слабая надежда озаряет лицо Куцего. «Ловко ныряет, стервец». Он напряженно смотрит в воду, однако солнце уже давно сошло с зенита, отвесные берега бросают на реку тени, и потому вода черна.
Кому идти в разведку
Разлад. Ленькин участок никто не хочет обрабатывать. А день кончается. Широкое капустное поле будто умылось недавно; листья выправились. Земля под ними черная, мокрая. И только на Ленькином участке она серая, словно ее только что обсыпали пеплом.
Возле огромной пустой бочки сидят ребята. Слушают Юрку Крючкова. Он запальчиво кричит, размахивая кулаками:
— Письмо сочинили, к совести его обратились?! А он что?.. Сел на мотоцикл и уехал!.. Будь моя воля — эх, и проучил бы я его!..
Филя сидит в сторонке, задумчиво смотрит куда-то. Кажется, он и не слышит вовсе злой ругани, а напряженно о чем-то думает.
Но вот на обрывистом берегу реки появляется Митя Хвостиков. Он-то и нужен здесь. Митя идет прямо через капустное поле. Ватага хмуро смотрит на приближающегося бригадира. Что-то он скажет? Опять, наверное, предложит общими силами привести в порядок Ленькин участок.
— Дудки! — огрызается Крючков. — Вы, ребята, как хотите, а я не буду. Выходит, мы все дураки, а один Хват умный?! Катается с Куцым на мотоцикле, а тут за него работай… По-моему, его надо подкараулить и… — Крючок многозначительно показывает кулак. — Вот мое слово!