«Эх, спорил бы лучше Ленька на двадцать. Три минуты осталось, а он выловил только двадцать два. На двадцать третьем застрял. Четвертый раз опускается на дно и не может его найти — попадаются пустые норы»…
Но вот, наконец, пойман и двадцать третий. Ленька так устал, что едва докинул его до берега.
— Еще две минуты! — кричит другу Филя.
Никто уже не сидит у костра, все столпились у воды, тревожно следят за ловцом. Теперь Ленькина голова высовывается на какие-нибудь секунды. Он едва успевает вдохнуть воздух и тотчас опускается снова. Но, как нарочно, все чаще попадаются пустые норки.
— Упустил двадцать четвертого, — сообщает он, когда на часах остается всего одна минута.
— Эх, Ленька, Ленька, — жалеет Филя и бросает недобрый взгляд на Куцего. Тот напряженно наблюдает за ловцом.
«Какой нырун, какой отчаянный. Этот опустится под Каменный Зуб!..» — размышляет Куцый. Но перед ним вырастает Филя. Глаза у него злые.
— А если захлебнется?! — кричит он запальчиво прямо в лицо.
— Пошел отсюда! — Куцый поднимает с травы часы. «Да, проиграл Ленька Хват. Но — молодец! Такой нырнет под самый Зуб».
А в это время ловец, отчаянно, в третий и, наверное, последний раз опускается на дно Пырши. Идут секунды. Последние секунды. Если даже достанет Ленька рака, он все равно проспорил — будет лишь двадцать четыре.
— Смотрите, пузыри! Пузыри пускает! — растерянно зашумела ватага. — Может, руку из норы не вытащить? Всосало ее!..
Но в эту минуту из воды с шумом выскакивает голова очумевшего от напряжения Леньки. Лицо у него судорожно-багровое, рот широко открыт, глаза вытаращены. Ленька дышит, как рыба, выброшенная на берег.
— Ну, что, не взял?! — спрашивает Филя, забежавший до пояса в воду.
Ленька молчит, как-то неловко приближается к берегу. Работает ногами, а в руках у него что-то есть.
«Неужели он сразу двух взял?» — строит догадки Куцый. Он был уверен, что Ленька не выиграет спора. Надо быть артистом своего дела, чтобы достать столько раков из нор за такое короткое время.
— Ну, что там у тебя… эй! — кричит Куцый, когда, все еще тяжело дыша, Ленька нащупывает ногами почву и медленно бредет к берегу, не поднимая рук, словно дразня собравшихся.
— За двух раков я дам налима, — наконец, отдышавшись, говорит Ленька.
Все оборачиваются к Куцему. Конечно же, он возьмет налима — это дороже. Ведь налима трудно схватить в норе руками, он скользкий и вьется, как волчок. Того и гляди — выскочит. Трудно, очень трудно взять его руками в воде… Повезло Леньке. На последней минуте выхватил налима.
— Налим не нужен, — внезапно отказывается Куцый. — Договаривались на двадцать пять раков? Давай двадцать пять раков! Поймал двадцать три — проиграл спор…
Ленька медленно выходит из воды. Руки у него низко опущены. Все видят, как бьется вода у его живота — это большой налим крутится в руках, ошалело пытаясь вырваться.
Ребята молча расступаются, давая дорогу.
Куцый ковыляет навстречу.
— О!.. Вот так налим!..
— Не налим, а налимище! — восторженно подбегает к товарищу Филя. — Как ты его схватил? Никогда я такого еще не видел!
Все кидаются к Леньке. В его руках отчаянно вертится упругий усатый налимище почти метровой длины.
Куцый сжимает в руке часы.
— И вы не хотите брать такого налима за двух раков? — по-мальчишески презрительно спрашивает Филя. — Да тогда вы просто…
— Отстань, — прерывает его Куцый и мелко шагает по берегу рядом с Ленькой. Он кладет на Ленькину голую, холодную, всю в пупырышках спину свою короткую руку, ласково говорит:
— Проиграл ты, Ленок. Не серчай. Спорили честно: двадцать пять раков. Конечно, налим твой хорош. Но спор — есть спор…
Ватага собирается вокруг костра. Кто-то подбрасывает сухих веток, пламя разгорается. На Ленькином теле медленно исчезают пупырышки, кожа словно разглаживается.
— Думал, не сумею взять… — рассказывает Ленька. — Уж так он крутился, так не хотел даваться. Едва ухватил за жабры. И никак не вытащить было. Хвост выгнул дугой, а нора узка…