Сильный запах ударил по нам, когда открылись тяжелые двери.
Я помнила, что в гнезде был сильный звериный запах в прошлый раз. Но этот был другим. Этот запах было легче переносить, но в нем была нотка дезинфицирующего средства, что создавало ужасную вонь.
В общем, в старом гнезде был сильный запах жизни. Но это здание пахло как больница с навозом с ферм Лотоса — неестественный и болезненный запах.
Здание было длинным, прямоугольной формы, проем тянулся по центру. Напоминало амбар. По сторонам были деревянные загоны, но в темноте в них ничего не было видно.
Но я ощущала присутствие множества больших существ. Они зашевелились, уловив наш запах, но другие звуки не издавали — даже не вздыхали и не стонали. Поверх шороха я уловила звяканье цепей.
Я удивленно посмотрела на Якомару, но его лицо не озарял фонарь, и я не видела его выражение.
— Тут живет наша королева, — он остановился перед одним из загонов.
— Ваше высочество. Давно не виделись. Это Саки, мы уже встречались, — тихо сказала я. Ответа не было.
— Прошу, входите, — Якомару открыл дверь и осторожно прошел.
Мы робко последовали за ним.
Он озарил фонарем королеву, сжавшуюся в дальнем конце загона.
Она напоминала большого червя. Морщинистое бледное тело с четырьмя короткими лапами.
Тихий звук, похожий на шорох. Это было ровное дыхание спящего.
Я обрадовалась. Она спала. Конечно, ведь было уже за полночь.
Я осторожно, чтобы не разбудить, я коснулась ее живота. Он медленно вздымался и опадал, как у многих больших зверей.
— Хороших снов.
Мы пошли дальше, я провела ладонями по ее голове. На лбу я нащупала странный выступ. Королева не проснулась.
— Осторожно, — Сатору звучал тревожно. — Она может укусить даже во сне.
— Ничего. Я пойму, если она начнет просыпаться.
Моя рука соскользнула, я ткнула королеве в глаз. Я вздрогнула и отдернула руку. Ее голова дернулась, но другой реакции не было.
Ужас охватил меня. Я задела глаз…
— Посвети сюда! — приказала я.
Якомару замешкался на миг, но медленно повернулся.
Глаза королевы были открыты. Она не спала. Но ее зрачки были расширены, в глазах не было разумного блеска. И ее глаза были сухими — она могла ослепнуть. Ее рот был открытым, зубы были большими, как у нечистого кота. Слюна стекала на сено, на котором она лежала.
Я забрала фонарь у Якомару и подошла к королеве. Справа на ее лбу был V-образный шрам от операции. Швы выпирали из ее кожи.
— Что это такое? — осведомился Сатору.
— Не было другого выбора, — заявил Якомару.
— Выбора? Что вы сделали со своей королевой?
Наши голоса разносились по амбару, и шорох со звяканьем цепей стал громче.
— Я объясню. Давайте выйдем.
Мы покинули здание. Ветер пронизывал холодом, но убрал с одежды тот запах.
— Мы не хотели так жестоко обращаться с королевой… она все-таки мать колонии.
— Тогда почему? — я шагнула к нему.
От этого солдаты появились внезапно и окружили нас. Якомару прогнал их, тряхнув головой.
— Вы не заметили в прошлую встречу? Королева была психически нестабильна.
— Было такое.
— Во всех колониях власть у королевы. Наша королева всегда была склонна к тирании, но она становилась все более жестокой, пока ее болезнь усиливалась. Она нападала на невинных слуг по прихоти, постоянно ранила и убивала их. И у нее развилась паранойя, она казнила всех министров, которые помогали нам оправиться от атаки колонии Паука. Если бы мы позволили этому продолжаться, наша колония пропала бы.
— Поэтому вы… — начал Сатору, но утих.
— Мы клянемся в верности колонии и королеве. Но мы — не орудия, которые можно отбросить. Мы уступаем по разуму только богам на этой планете, мы отличаемся от муравьев и пчел. И те, кто беспокоится за будущее нашей колонии, собрались и образовали союз.
— Союз?
— Да. Нужно было провести переговоры с королевой, чтобы сохранить права. Но королева разозлилась. Она посчитала наши действия изменой… были сложности, и мы с большой неохотой выбрали этот путь.
— Путь… вы объединили силы и сделали ее калекой. Разве не лучше было просто убить ее? — спросил Сатору.
Якомару покачал головой.
— Нет. Мы не хотели полностью лишать ее разума. Мы исполнили только лоботомию лобной доли. После операции ее агрессия значительно уменьшилась, она стала податливой. Она продолжает рожать детей и помогать колонии расти. Уверен, в таком состоянии королева более счастлива, чем в оковах ее болезни… но это была наша первая попытка процедуры, возникли сложности в плане гигиены. Вскоре она стала страдать от энцефалита, и ее разум почти пропал.
— Это ужасно… — прошептала я.
— Так думать естественно. Как жаль, — Якомару с обвинением посмотрел на нас. — Разве все разумные существа не должны иметь равные права? Так я читал в книгах богов. Это основной принцип демократии.
Мы ошеломленно переглянулись. Я не думала, что услышу такое от этих существ.
— Даже если ваша королева была тираном, что насчет остальных? Их нужно было запирать, как животных, в том амбаре?
— Все колонии, которые объединились с нами, страдали от той же проблемы. Только королева может рожать, так что ее существование обязательно. Но она не должна при этом считать колонию своей собственностью. Королева в ответе только за рождение детей, а управление и войны нужно поручать тем, кто способен справиться. Это основа колонии Ктыря.
Две самые сильные колонии того времени, Шершня и Ктыря, обладали разной философией. В колонии Шершня было больше тридцати тысяч членом, и они были самой большой колонией. Хоть генерал Киромару вел колонию, он был традиционно верен королеве, сохранял эту структуру общества. Все традиционные колонии считали, что королева — абсолютный монарх.
В колонии Ктыря наплевали на чистоту крови, они объединились с другими колониями, желая власти. Традиционные колонии считали их еретиками и опасались их.
— Я не хочу вмешиваться в ваши дела, — Сатору потянулся. — Я устал. Мы отдохнем до утра.
— Как пожелаете. Вам немедленно приготовят кровати, — глаза Якомару тускло сияли зеленым в темноте.
Мы вернулись в гостевой домик. Якомару ушел, и Сатору развел огонь в очаге и опустился, чтобы согреть ноги. Он громко вздохнул.
— Не нравится мне все это.
— Почему?
— Колония. Сквилер… Якомару — это все опасно. То, что они говорят и думают, отличается. Я не могу им доверять.
— Но нам нужна их помощь, чтобы найти Марию и Мамору.
— Верно, — он все еще был обеспокоен. — Но ты видела, что он сделал с королевой. Она — его мать! Как он может поступать так ужасно?
— Это потрясло и меня, — я поежилась, вспомнив пустой взгляд королевы. — Но, какими бы умными не были бакэ-недзуми, они все еще звери. Как бы их эмоции ни напоминали наши, они не такие же. В словах Якомару есть логика. Они сделали так, чтобы выжить.
— Ты их защищаешь.
— Нет, — я села прямее. — Разве люди не приписывают свои качества зверям? Мы говорим, что у них мягкий характер, или что матери должны жертвовать собой ради детей. Но реальность не такая. Я читала книги древней цивилизации о поведении зверей.
Моя мама была библиотекарем, и у меня было больше шансов получить запрещенные книги.
— И они удивляют. Например, бегемоты. В книжках из школы Гармонии говорится, что бегемоты собираются в круг возле одного из своих мертвых, потому что горюют. Но на самом деле бегемоты — всеядны, и они окружают своих мертвых, чтобы съесть их.
— Это я знаю.
— Кенгуру куда хуже. Мы думаем, что они хранят детей в своих карманах, чтобы заботиться о них.
— И?
— Когда за ними гонится хищник, мать выбрасывает ребенка из кармана и сбегает, пока хищник ест малыша.
Сатору нахмурился.
— Похоже на миноширо. Но хуже, ведь те отдают части себя.