– Тихо! Сейчас будем меняться. Ты мне – кейс, а я тебе – ключи от ворот.
Глава 2
Человечество еще не придумало такого ругательства, которым я хотел бы себя назвать. Я застыл в полусогнутом состоянии, все еще крепко сжимая ручку кейса. Ощущение праздника, только что царившее в моей душе, сменилось гнетущей тяжестью беды. Я не предвидел такого поворота событий; все произошло слишком стремительно, и все гигантские планы моего безмятежного будущего с легкостью рухнули в тартарары. Мне необходимо было всего несколько мгновений, чтобы прийти в себя и оценить ситуацию. Но незнакомец, стоящий позади меня, стремительно запутывал меня в сети.
– Держи! – шепнул он мне, и я почувствовал, как в свободную руку ткнулся какой-то предмет. Все мое внимание было сосредоточено на своей правой руке, сжимающей ручку кейса. Наверное, потому я без сопротивления, почти машинально, схватил в левую руку что-то тяжелое, липкое и скользкое. Скосив глаза, я увидел, что держу арматурный прут, который весь, от начала и до конца, вымазан в густой вишневой крови. Рука незнакомца тем временем змеей скользнула в мой нагрудный карман и вытянула портмоне со всеми документами.
– Машину хотел угнать, – произнес поучительно незнакомец, намекая на то, в каком дерьме я оказался. – И сторожа грохнул. Убийца! Давай чемодан и уноси ноги, пока не нагрянули менты.
Я успел оценить коварство и ловкость противника, который всего за минуту перевел меня из разряда пострадавшего в преступники. Разум уже был не в состоянии осмыслить степень моего бедственного положения, и его место занял отчаянный животный инстинкт самосохранения.
Я присел с такой скоростью, словно мне косой срезали обе ноги. Когда ствол оружия скользнул по затылку и ушел вверх, я с разворота, как шашкой, рубанул арматурным прутом позади себя. Кажется, незнакомец успел подставить руку и защитить голову. Я увидел лишь, как от удара он запутался в своей длинной одежде, забился, как подранок, размахивая руками и полами пальто. Я получил в свое распоряжение то мгновение, о котором мечтал. Открыв дверь ударом ноги и отбросив прут, я вывалился в проходную и кинулся к выходу.
Здесь, на вполне оживленной улице, противник не смог бы преследовать меня столь откровенно, и я, перейдя на шаг и стараясь всем своим видом не привлекать внимания, быстро пошел вперед, расталкивая прохожих.
Слева от меня тронулась и, не набирая скорости, покатилась за мной легковая машина. Я заметил ее краем глаза и, не тратя времени на выяснение, желают ли мне зла сидящие в ней пассажиры, свернул в первую попавшуюся подворотню, и уже там кинулся со всех ног по темным и грязным проулкам. С треском продравшись через острые, как колючая проволока, кусты, я выбежал на набережную и, рискуя угодить под колеса автомашин, перебежал на противоположную сторону. Только здесь я позволил себе оглянуться по сторонам и переложить кейс в другую руку.
Я понимал, что если свобода дается слишком легко, то это еще не свобода, и что на меня напали люди, наверняка хорошо осведомленные о содержимом кейса. Значит, они пойдут на все.
В черной маслянистой Москве-реке, покрытой белыми пятнами льда, отражались огни домов, стоящих на другом берегу. Если бы лед закрывал все полыньи и был достаточно крепок, я бы обязательно спустился к реке, чтобы запутать следы и уйти как можно дальше от своих преследователей. Если бы я нашел открытый канализационный люк, то спрятался бы в нем. Я готов был влезть в любую щель, в любую нору, чтобы сохранить свою жизнь, подогреваемую блеском золота. Но я сам загнал себя на узкий тротуар, огражденный с одной стороны ледяной водой, а с другой – зловонным потоком автомашин, и был вынужден идти навстречу судьбе.
Я уже владел собой, ясно осознавая случившееся. Даже если мне удастся унести ноги и затеряться в паутине московских улиц, все равно путь в гостиницу мне заказан – мерзавец в пальто вытащил из моего кармана паспорт, документы на машину, права и все деньги, которые у меня с собой были. Я мог рассчитывать только на то, что смогу дозвониться Анне, если, конечно, в этот субботний вечер она будет дома.
А что потом? Потом мне нужно будет распутывать тот клубок, который в считанные минуты сплел мой недоброжелатель. На стоянке, у выездных ворот, остался мой автомобиль. В будке – убитый охранник, рядом с ним валяется арматурный прут с отпечатками моих пальцев. Это серьезно. Понадобится уйма времени и нервов, чтобы доказать милиции свою непричастность к убийству. А потом добывать новый паспорт, права, регистрационное свидетельство на автомобиль. Все это, конечно, ничтожная плата за сокровища, которые я нес в кейсе, и все же…
В минуты опасности ноги подчас бывают важнее головы – она отвлекает. Я снова пришел к такому выводу с опозданием. Грязный, неопределенного цвета и марки автомобиль, идущий в общем потоке мне навстречу, круто взял влево, прижался к бордюру и ослепил меня светом фар. Я дал задний ход, отчетливо услышав сквозь рев моторов, как захлопнулись двери. Я бегаю хорошо и подумал, что сумею оторваться от погони. Тем не менее кто-то, шумно хрипящий, как сторожевой пес, подсек мне ногу, и я, хватаясь за воздух, полетел на асфальт. Хорошо, что при падении я ткнулся лицом в упругий бок кейса, иначе расквасил бы себе нос.
То, что этот поединок я проиграл, мне стало ясно очень скоро. Едва я попытался подняться на ноги, как слева мне в голову врезался тяжелый ботинок. Удар был очень чувствительным, но я все же не выпустил кейс и даже попытался прикрыться им, но все было без толку. Меня, лежащего на обледеневшем асфальте, били трое или четверо мужчин.
Это наказание за мою несговорчивость продолжалось, к счастью, недолго. Холодная, изрезанная глубоким протектором подошва зимнего сапога придавила мою руку, все еще сжимающую ручку кейса. Я заорал от боли; казалось, что мне на локоть наехал «КамАЗ». Если бы я не разжал пальцы, то сапог превратил бы мою руку в отбивную. Сплевывая кровь, бормоча какие-то смешные угрозы, я с трудом поднялся на четвереньки и посмотрел вслед незнакомцам. На фоне горящих фар я видел лишь их силуэты и черный квадрат кейса, похожий на знаменитую картину Малевича. Я чувствовал себя втоптанным в грязь в самом прямом смысле и, не пытаясь встать на ноги, привалился спиной к металлической ограде.
Снова хлопнули дверцы. Машина, с визгом сорвавшись с места, проехала несколько десятков метров и свернула в темную подворотню. «Жадность фраера сгубила», – повторял я в уме, уже не испытывая ни горечи, ни боли, а лишь какое-то странное опустошение и даже облегчение.
То, что произошло потом, вывело меня из коматозного состояния в одно мгновение. Едва красные габаритные огни автомобиля скрылись за подворотней, как асфальт содрогнулся от мощного взрыва, и я увидел, как из черного проема, в котором исчезла машина, вырвалось ослепительное пламя. Еще не понимая, что произошло, и обуреваемый лишь желанием увидеть финальную сцену, я вскочил на ноги и кинулся в подворотню.
Машина, а точнее, ее покореженный каркас, чадила и сыпала искрами. Крыша кабины, развороченная мощным взрывом, напоминала жерло вулкана. Двери были сорваны с петель и, изуродованные до неузнаваемости, валялись на асфальте. Кусочки стекла хрустели под моими ногами, как прибрежная галька. Вылившийся бензин горел поверх льда, словно жертвенный огонь. Изувеченные тела моих обидчиков свисали с порогов машины.
«Это что ж случилось, – бормотал я, медленно подходя к останкам. – Кто ж их так?»
Я наступил ногой на маленький черный предмет, посмотрел на него и сразу узнал в нем ручку от своего злополучного кейса. И тут до меня дошло, что мое золото не досталось никому и взлетело на воздух. Осознание этого было настолько страшным, настолько чудовищным, что меня вмиг прошиб холодный пот. Лучше бы они благополучно продали его антикварам, подумал я. Столько золота пропало даром!
Я стал шарить глазами под ногами в надежде найти хотя бы одну монету, но не видел ничего, кроме осколков стекла и покореженных деталей кузова. «Куда ж они подевались?» – думал я, опускаясь на колени и заглядывая под днище машины. Испарились, что ли?
Мужчина в длинном пальто, с залитым кровью лицом лежал рядом. Доигрался, свинья, подумал я с удовлетворением и остро, до безумия, захотел продолжения драки.
Почти шесть тысяч золотых монет размером с трехкопеечную монету исчезли из изуродованной машины, словно их там никогда и не было! Испарились почти на моих глазах! Да какой бы силы ни был взрыв, но с десяток погнутых, оплавленных монет я обязательно бы нашел. Что ж это получается? Эти четверо негодяев за мгновение до взрыва выкинули «дипломат» своим сообщникам? Но отчего тогда машина взорвалась? А может быть, здесь, в темном и мрачном тупике, их поджидали конкуренты, которые успели вытащить из машины кейс и швырнуть в салон бомбу?
Меня уже стремительно нес поток событий, и я не сопротивлялся ему, а, наоборот, окунался все глубже и глубже в водоворот. Нет, подумал я, задыхаясь от волнения и предчувствия большой игры. Надо быть идиотом, чтобы так просто отсюда уйти.
Убедившись, что машину еще не успели окружить зеваки, я присел на корточки у знакомого трупа и стал стаскивать с него окровавленное пальто. Это было нетрудно сделать – взрывом его уже наполовину раздело. Потом я подхватил обмякшее тело под мышки и поволок к бордюру. Я не боялся испачкаться в крови, это как раз мне было выгодно.
Перевалившись через перила, тело плюхнулось в реку, и течение тотчас затянуло его под тонкий лед. Следом за ним я отправил в пучину свою «аляску». Затем бегом вернулся к машине и, содрогаясь от брезгливости, надел на себя пальто погибшего. В те минуты я еще сам до конца не понимал, чего добиваюсь. Это был бесшабашный азарт игрока, у которого трезвый расчет уступает место самым неоправданным и безумным ставкам.
Я уже слышал вой сирены и, путаясь в длинных полах пальто, втиснулся в покореженную «мыльницу». Просунув ноги сквозь рваные дыры в кузове, я перегнулся через развороченное сиденье, уперся руками в липкий от крови асфальт и лег в гадкую лужу лицом вниз.
В таком положении, свисая из кабины почти вниз головой, я выглядел вполне натурально, легко и быстро войдя в роль тяжело раненного человека. Мне действительно было больно – мерзавцы не щадили моей головы, когда били меня ногами. Кровь стучала в висках, отвратительная картина происшедшего вызывала тошноту, острые края покореженной жести впились в ноги, и я почти натурально застонал.
Рядом скрипнули тормоза. Фары подъехавших машин осветили место драмы. Я услышал топот ног и крики. Какой-то идиот стал поливать давно прекратившую дымиться машину из огнетушителя, и белая вязкая пена брызнула мне в лицо.
Мне уже было невмоготу лежать в такой неестественной позе, но милиционеры и оперативники, суетящиеся вокруг автомобиля, не предпринимали никаких попыток извлечь меня из покореженного кузова. И тогда я горько посочувствовал всем пострадавшим в дорожно-транспортных происшествиях. Наверное, много людей умерли под обломками машин, не дождавшись помощи.
Я уже терял сознание, когда наконец двое мужчин в оранжевых спецовках стали распиливать корпус машины и освобождать мои ноги. Меня выволокли за руки и положили рядом с машиной на асфальт. Я тихонько застонал, чтобы спасатели поняли, что я еще живой. Большого эффекта на окружающих это не произвело, лишь некто сердобольный подложил мне под голову какую-то тряпку.
Потом подъехали телевизионщики из «Дорожного патруля». Ассистенты налаживали освещение, оператор снимал меня с разных позиций. Это продолжалось еще минут пятнадцать. Только потом ко мне подпустили врачей.
В машине «Скорой помощи» я по-настоящему потерял сознание.