Нет, ни за что, ни за что!Значит, настала пора.Лучше слепое Ничто,Чем золотое Вчера!
Вынем же меч-кладенец,Дар благосклонных наяд,Чтоб обрести наконецНеотцветающий сад.
Старый конквистадор
Углубясь в неведомые горы,Заблудился старый конквистадор.B дымном небе плавали кондоры,Нависали снежные громады.
Восемь дней скитался он без пищи,Конь издох, но под большим уступомОн нашел уютное жилище,Чтоб не разлучаться с милым трупом.
Там он жил в тени сухих смоковниц,Песни пел о солнечной Кастилье,Вспоминал сраженья и любовниц,Видел то пищали, то мантильи.
Как всегда, был дерзок и спокоенИ не знал ни ужаса, ни злости,Смерть пришла, и предложил ей воинПоиграть в изломанные кости.
Христос
Он идет путем жемчужнымПо садам береговым.Люди заняты ненужным,Люди заняты земным.
«Здравствуй, пастырь!Рыбарь, здравствуй!Bac зову я навсегда,Чтоб блюсти иную паствуИ иные невода.
Лучше ль рыбы или овцыЧеловеческой души?Вы, небесные торговцы,He считайте барыши.
Ведь не домик в ГалилееВам награда за труды, —Светлый рай, что розовееСамой розовой звезды.
Солнце близится к притину,Слышно веянье конца,Ho отрадно будет СынуB Доме Нежного Отца».
He томит, не мучит выбор,Что пленительней чудес?!И идут пастух и рыбарьЗа искателем небес.
«Рощи пальм и заросли алоэ…»Рощи пальм и заросли алоэ,Серебристо-матовый ручей,Небо бесконечно голубое,Небо, золотое от лучей.
И чего еще ты хочешь, сердце?Разве счастье сказка или ложь?Для чего ж соблазнам иноверцаТы себя покорно отдаешь?
Разве снова хочешь ты отравы,Хочешь биться в огненном бреду,Разве ты не властно жить, как травыB этом упоительном саду?
Я вежлив с жизнью современною,Ho между нами есть преграда,Все, что смешит ее, надменную, —Моя единая отрада.
Победа, слава, подвиг – бледныеСлова, затерянные ныне,Гремят в душе, как громы медные,Как голос Господа в пустыне.
Всегда ненужно и непрошеноB мой дом спокойствие входило;Я клялся быть стрелою, брошеннойРукой Немврода иль Ахилла.
Ho нет, я не герой трагический,Я ироничнее и суше.Я злюсь, как идол металлическийСреди фарфоровых игрушек.
Он помнит головы курчавые,Склоненные к его подножью,Жрецов молитвы величавые,Грозу в лесах, объятых дрожью.
И видит, горестно-смеющийся,Всегда недвижные качели,Где даме с грудью выдающейсяПастух играет на свирели.
Сонет («Я, верно, болен: на сердце туман…»)
Я, верно, болен: на се́рдце туман,Мне скучно все, и люди, и рассказы,Мне снятся королевские алмазыИ весь в крови широкий ятаган.
Мне чудится (и это не обман):Мой предок был татарин косоглазый,Свирепый гунн… я веяньем заразы,Через века дошедшей, обуян.
Молчу, томлюсь, и отступают стены —Вот океан, весь в клочьях белой пены,Закатным солнцем залитый гранит
И город с голубыми куполами,
C цветущими жасминными садами,Мы дрались там… Ax да! я был убит.
Деревья
Я знаю, что деревьям, а не нам,Дано величье совершенной жизни.Ha ласковой земле, сестре звездам,Мы – на чужбине, а они – в отчизне.
Глубокой осенью в полях пустыхЗакаты медно-красные, восходыЯнтарные окраске учат их —Свободные зеленые народы.
Есть Моисеи посреди дубов,Марии междупальм… Их души, верно,Друг другу посылают тихий зовC водой, струящейся во тьме безмерной.
И в глубине земли, точа алмаз,Дробя гранит, ключи лепечут скоро,Ключи поют, кричат – где сломан вяз,Где листьями оделась сикомора.
О, если бы и мне найти страну,B которой мог не плакать и не петь я,Безмолвно поднимаясь в вышинуНеисчислимыя тысячелетья!
Я и Вы
Да, я знаю, я Вам не пара,Я пришел из иной страны,И мне нравится не гитара,A дикарский напев зурны.
He по залам и по салонамТемным платьям и пиджакам —Я читаю стихи драконам,Водопадам и облакам.
Я люблю – как араб в пустынеПрипадает к воде и пьет,A не рыцарем на картине,Что на звезды смотрит и ждет.