Марк АМУСИН
ДАЛЕКО ЛИ ДО БУДУЩЕГО?
Невероятно, но факт — о братьях Стругацких до сих пор не опубликовано ни одной серьезной статьи. То есть нельзя сказать, что вокруг их творчества существовал заговор молчания. Произведения их регулярно упоминались и наскоро разбирались в обзорах текущей фантастики; на некоторые из них появились журнальные рецензии; толковый анализ работы Стругацких до начала 70-х годов дал А. Урбан в книге "Фантастика и наш мир". Заметим еще, что появлялись в периодике время от времени весьма заинтересованные суждения о писателях, которые, однако, и полемическими назвать язык не поворачивается — напрашиваются определения более жесткие. Но о них позже.
В целом же отклик критики на тридцатилетнюю без малого деятельность Стругацких в литературе выглядит обескураживающе скромным. А ведь о степени популярности этих авторов в самых широких читательских кругах говорить излишне. За журналами, где печатаются их повести, в библиотеках выстраиваются длинные очереди, а уж книги исчезают с прилавков магазинов в мгновение ока.
Так в чем же дело? Быть может, в сложившемся среди критиков убеждении, будто фантастика говорит о чем-то отдаленном, экзотическом, не связанном с насущными делами и заботами текущего дня? А раз так, то и не заслуживает она серьезного разговора между серьезными людьми, а должна оставаться достоянием школьников старших классов да отдельных чудаков с гипертрофированным воображением.
Чтобы опровергнуть это мнение, нет нужды тревожить тени великих, активно обращавшихся к фантастике: Свифта и Гофмана, Уэллса и Чапека, А. Толстого. Проза Стругацких вполне может сама постоять за себя. И не только за себя, но и за честь жанра (я, впрочем, согласен с Киром Булычевым, который считает фантастику не жанром, а родом литературы, вбирающим в себя множество жанровых разновидностей). Нетрудно показать, что Стругацкие всегда подставляли свои паруса ветру времени — как попутным, так и встречным его порывам,— всегда пребывали в эпицентре общественных страстей и борений.
Вспомним начало. Писатели дебютировали на рубеже 50-х — 60-х годов. Это было время общественного подъема, горячих ожиданий и надежд, энтузиазма. С одной стороны, решения XX и XXII съездов партии создали в стране совершенно новую духовную атмосферу. С другой — на новый виток эволюционной спирали вышла наука: первые космические полеты, успехи в обуздании атомной энергии, ошеломляющий прогресс электроники и вычислительной техники. Все это, вместе взятое, порождало в ту пору, особенно в молодежной среде, ощущение сжатия пространственных и временных границ — Вселенная становилась соразмерной человеку. Казалось, что до планет, а потом и до звезд рукой подать, что еще несколько яростных, дерзновенных усилий — и доступными станут глубины космоса. Одновременно будущее, которое еще недавно представало в ореоле фантастичности, приблизилось, стало видеться результатом сегодняшних трудов и свершений.
В этой-то атмосфере, рядом с произведениями Ефремова, Казанцева, Гора и появились первые повести Стругацких: "Страна багровых туч", "Путь на Амальтею", "Полдень, XXII век. Возвращение", несущие на себе ясно различимые меты времени. Книги эти исполнены пафоса пионерства, преодоления, покорения. Их герои — Быков и Ермаков, Дауге и Юрковский — истинные рыцари космического первопроходчества, отважные, целеустремленные, готовые на жертвы. Как и подобает рыцарям, они закованы в доспехи — доспехи своих добродетелей, которые делают их похожими друг на друга, несмотря на добросовестные попытки авторов их индивидуализировать. Лишь иногда мелькнет из-под забрала своеобразное выражение лица — и тут же скроется. Общность цели, необходимость ради ее достижения складывать силы вдоль одной оси неизбежно оттесняют на второй план психологические различия, делают их малосущественными.
Эти люди еще не до конца отделились от той могучей и прекрасной техники, которая помогает им покорять пространство и время. Недаром в "Стране багровых туч" так любовно описываются и космический корабль, несущий героев к Венере, и вездеход, на котором участники экспедиции совершают свою героическую вылазку к Урановой Голконде. Преклонение перед техникой — пуповина, которая еще связывает Стругацких с традиционной для пятидесятых годов фантастикой.
В этих ранних повестях все ясно: цели, пути к ним, личности героев, трудности, которые их ожидают. Трудности эти многочисленны и серьезны — но "бесхитростны". Для их преодоления требуются только знания и отвага, быстрота реакции и готовность к самопожертвованию. О благословенные, романтические времена!