Так было в прошлом году летом в пионерском лагере на Оке.
Но вместо вожатой над Варей наклонилась встрёпанная голова, и Вадимка испуганным шёпотом спросил:
— Варь, мы где?
— А что?
— Где это мы?
В окно заглядывало утро. Труба и барабан поблёскивали у стены. Сбоку торчала чёрная крышка рояля, на ней лежала чья-то пилотка… А больше ничего не было видно — кушетку кто-то загородил большим жёлтым листом фанеры.
— Ой, Вадимка, проспали! — вскрикнула Варя, сбрасывая плащ-палатку.
Вадим захлопал ресницами и полез в карман за очками.
Опять заиграл горн, только гораздо ближе. Дверь открылась, кто-то тихо сказал:
— Будить ребят, что ли?
Варя высунулась из-за фанеры, помахала рукой:
— А мы уже не спим!
— Вот и ладно.
В двери стоял коренастый красноармеец, брат Козла, за ним второй — в синем комбинезоне и танковом шлеме.
За ночь кто-то расставил по комнате скамейки, и она стала похожа на зал для заседаний.
— Вот и ладно. Ехать время. Так ты, Федя, их до Чебоксар подкинь. Пускай на пристани парохода, то бишь трамваев своих, ждут. Дежурному так и объяснишь. Доложишь, в общем.
— Есть.
Человек в танковом шлеме — это был шофёр — вывел Варю с Вадимом тем же коридором во двор. У крыльца их нагнал брат Козла и сунул обоим по большому куску хлеба, переложенного солониной.
Перед крыльцом стоял высокий зелёный грузовик, доверху гружённый ящиками. Шофёр ловко вскочил в кузов, перекидал часть ящиков в сторону, вытащил из-под них старую шинель. Поплясал, уминая ногами сваленные у борта мешки, и крикнул:
— Залазьте!
Варя с Вадимом подошли к грузовику.
— А как залазить? Мы не умеем.
— Эх вы, воробьи! На колесо ногу ставь, так. Руку давай!
Он легко, по очереди, втянул их в кузов. Подавая шинель, — приказал: «Закройтесь, а то студёно!» — спрыгнул прямо с борта на землю и полез в кабину.
На крыльцо вышел брат Козла, ещё несколько красноармейцев.
— Поехали? — спросил он. — Ну, час добрый.
— Поехали! — крикнула Варя. — Спасибо! А ещё Козлу передайте, когда увидите…
Кабина колыхнулась, мимо побежали дома, холодный ветер забил в лицо.
— Поехали… — прошептал Вадимка.
Машину занесло вбок. Передние колёса упёрлись в край кювета.
Вадим подпрыгнул в кузове. Из кабины высунулось загорелое лицо, и шофёр громко спросил:
— Живы?
— Живы! — закричала Варя.
Вадим поправил капюшон и тоже сказал:
— Живы.
— А раз живы — вылазьте. Приехали.
— Как — приехали?
— Чиниться будем.
Варя откинула шинель.
По обе стороны гладкого, как лента, шоссе — лес. Совсем золотой осенний лес. Даже не верится, что утром были в городе. И тишина — не шелохнётся ветка, с неё медленно падают редкие листья.
Вадим сидит на борту, свесив тонкие ножки, и боком, сквозь одно стекло, смотрит на всё с радостным удивлением. Шофёр лежит на спине под машиной, выстукивает ключом невидимую поломку. Вот он вылезает, берёт из кузова четырёхугольный бачок, обливает тряпку и зажигает её.
Пламя вспыхивает и гаснет от дневного света, и только потому, что вблизи становится жарко, можно догадаться — тряпка горит на ветру.
Шофёр греет в огне инструменты и мурлычет:
— Это что, стихи? — спрашивает Варя. — А что вы сейчас делаете?
— Стихами не занимаемся, — отвечает шофёр. — Вот крестовина лопнула, чтоб ей было пусто!
Он берёт большой гаечный ключ и отвёртывает на колесе гайку.
— А ты с мальчонкой в Горьком встретилась?
— В Горьком.
— А сама, выходит, с Камы на Москву подавалась?
— Подавалась.
— Вояка! Без тебя там не справятся.
Чья это песня звенит на дороге?
Неслышно гонит по шоссе зелёная машина. Вот-вот пролетит мимо, но вдруг тормозит, и над кузовом, поверх дружно уставленных железных бочек, вырастает голова. Знакомая голова! Лохматые белёсые волосы, стёганка нараспашку.
— Козё-ол! — кричит шофёр и машет гаечным ключом.
— Козё-ол! — кричит в восторге Варя, забираясь на ящик.
— Козёл! — пищит радостно Вадимка.
Парень ныряет за бочку, машина останавливается, и он лихо скатывается на землю.
— Поломались? — спрашивает деловито.
— Есть такой грех.
А Варя с Вадимом, вцепившись друг в друга, хохочут от радости.
— Здоро́во, — баском говорит Козёл. — А мы уж гнали!.. Запчасти с ремонта забрать надо, меня заместо братана и послали. Недосуг ему.
— Ой, Козлик, а я всё думала, где бы тебя разыскать! — кричит Варя.
— Зачем? — Он чуть-чуть смущён.
— Так просто! Сказать, что если что — ты тоже к нам в Сайгатку приезжай. Слышишь? Обязательно приезжай! Спросишь там геологическую партию разведчиков. Ладно? Вот здо́рово будет!
— Я-то? Чудна́я… — Но он заметно тронут. Подсаживается на корточках к шофёру, и они тихо совещаются о чём-то.
— Слышь ты, дело какое, — почёсывая затылок, говорит Козёл и подходит к Варе. — Поломались вы, видать, всерьёз. Либо на буксир теперь к кому проситься, чтоб до Чебоксар довезли, либо, отсюда недалеко, тоже пристань есть, так нашей машиной вас подбросим. А то не успеете… Трамвайчики ваши, глядишь, пройдут.
— А какая пристань?
— Бахтырская называется. Километров тридцать пять…
— Бахтырская? — Варя наморщила лоб. — Погоди…
— Точно.
— Тогда я знаю! Там же комната матери и ребёнка есть. И в ней сестра!
— Чья сестра?
— Нет, медицинская! Она меня знает, я у неё ночевала.
— Вот и ладно. — Козёл явно подражает в словах брату. — Тогда на нашу машину лезьте живо, а я сейчас… Запчасти заберём — и туда!
Пристань Бахтырская
Дверь над лестницей была заколочена.
Там, где раньше висела белая дощечка с надписью «Комната матери и ребёнка», теперь торчал тёмный костыль. Лестница была похожа на челюсть с выбитым зубом — одной ступеньки не хватало. Варе показалось, что, с тех пор как она ушла отсюда, прошло несколько месяцев. У двери валялись бумажки, солома, стояла перевёрнутая белая табуретка.
— Нету, — сказала она спустившись. — Никого! Куда-то уехали…
Тусклая лампочка освещала лестницу, от её света лицо у Вадима было бледным.
— Куда ж мы теперь? — жалобно спросил он.
— Поищем где-нибудь… И… сама не знаю! — вдруг рассердилась Варя.
Вадим виновато опустил голову.
По дороге в Бахтырскую забросили Козла на ремонтную станцию, он там и остался получать запчасти. А новый шофёр довезти до пристани довёз, но сам тут же куда-то пропал.
Ребята печально вышли на берег. Уже стемнело. Волга шумела, подкатываясь к обрыву, от этого шума становилось ещё холоднее. Кто-то шёл от причала с фонарём.
Варя вспомнила Веру Аркадьевну. И сразу тревожно засосало под ложечкой: дядя Борис Матвеевич, Сайгатка, Москва, мама… Бабушка едет на Каму с интернатом, а она, Варя, убежала оттуда! Что-то будет? Только бы довезти Вадимку, сдать его! А потом… потом…
— Кто здесь?
Голос был незнакомый, насторожённый.
Вадим с Варей замерли в тени. Человек ещё раз повторил: «Кто здесь?» — и повернул обратно.
Шофёра всё не было. Может быть, трамвайчики уже прошли? И Козлу теперь уже никто не передаст, успели они их догнать или нет!
— Знаешь что? — сказала решительно Варя. — Ты здесь обожди, вот под навесом, а я пойду что-нибудь узнаю. Не боишься один?
— Боюсь, — тихо сказал Вадим. — Ты надолго?
— Нет. Только у причала посмотрю.
Варя пошла по берегу.
Строений у причала было всего пять. В крайнем, низком и длинном, горел свет. Варя встала на цыпочки и заглянула в первое окно. За столом, положив голову на газету, рядом с керосиновой лампой спал бородатый мужчина в кожаном пальто. Одна рука у него свесилась к полу, второй он придерживал портфель. У стола стоял серый рюкзак.