– А что, если и я Марша больше не увижу? А что, если увижу? Вспоминает ли он меня? – Шарлин топталась на коленях у Хай. – Что скажешь, Шарлин? Пришлет ли мне Марш открытку на Рождество? Вспомнит ли он когда-нибудь обо мне?
Марш вспоминал. Вспоминал каждую минуту, проведенную в Илкли. И тогда сердце пело. Пело, а, возвращаясь в реальность, болело. Очень болело. Жгло. Он скучал. Шум города мешал заснуть. Мешали заснуть и воспоминания, воспоминания о Хай.
«Какая она была по утрам!» Он улыбнулся, вспомнив клетчатую фланелевую пижаму, внутри все снова перевернулось... По телу пробежала дрожь... Он снова и снова ощущал ее поцелуи на своих губах...
И тут Марш понял, понял для себя очень важную вещь. Маршалл Олдридж принял решение...
Глава 16
– Хай, привет!
– Привет, Джон!
– Все еще киснешь? Не кисни! Скоро работы прибавится!
– Что такое?
Джон на нее внимательно посмотрел:
– Ты телевизор или радио включаешь хоть иногда?
Хай недовольно фыркнула:
– Джон, не говори глупостей! Конечно включаю! Не почтовыми же голубями я новости получаю!
Он прищурился:
– Пожалуй, ими было бы вернее... Хай! Обещали снегопад! Снежная буря!
– Джон, я бы слышала, если бы об этом говорили!
– О, да! Ты бы слышала! Если бы ты хоть что-нибудь слышала, кроме своих мыслей!
Джон перешел задний двор и пошел к овчарням. Заглянул в одну, вторую...
– Я не поняла, ты проверяешь качество моей работы?
– Я проверяю подготовились ли ребята к снегопаду. Но вижу, что да. – Он внимательно оглядел двор. – Хай, тебе очень повезло с рабочими! Очень-очень повезло!
– Ты меня воспитал? Теперь можешь отправляться домой!
– Э, нет, подруга! Ты мне должна чай и булочки за заботу!
– Я их не пекла!
– Что ж, тогда и пустой чай сойдет!
– У тебя же от него зубы сводит!
– Сводит, но ведь его можно и разбавить!
Через два часа пошел снег. Крупные снежинки медленно, кружась и пританцовывая, опускались на землю. Их становилось все больше. Ветер завывал в камине. Хай не отрываясь смотрела на огонь. Она была погружена в свои мысли. Долго ли? Наверное, долго. Уже начало темнеть, появились первые сугробы, снежинок стало очень много. Сугробы стали в колено. Хай все еще была погружена в собственные мысли. Кажется, она заснула...
«Да, что же это такое... Действует на нервы... Как будто комар над ухом жужжит... – Девушка застонала. – Как... Как звонок в дверь!»
Хай недовольно поморщилась. А звонок все звонил, не переставая. Девушка посмотрела в окно – темно. Она глянула на часы: «Восемь вечера. Кого в такое время-то занесло!? Если Джон опять воспитывать меня пришел!..»
Звонок все звонил.
– Ооох! Да кто там!?
Девушка медленно, кряхтя и ковыляя, пошла к двери.
– Джон! Мне ничего не...
Она застыла. На пороге стоял молодой мужчина. Шатен, очень высокий. Из-за влажного воздуха кончики длинной челки, завились вверх, ветер отбросил ее немного в сторону. В таком виде он напомнил Хай Питера Пена... Только еще яснее, чем раньше.
Питер Пен был одет теплую дубленку и шапку, длинный крупной вязки шерстяной шарф был обмотан вокруг шеи, обут он был в высокие зимние сапоги. Позади Питера Пена стоял внедорожник с высоким клиренсом. Питер Пен улыбался.
– Вы, должно быть, мисс Олсопп? – «Я все еще не сменила фамилию.» – Меня зовут Маршалл Олдридж. Я приехал, чтобы устроиться на работу.
Девушка покраснела. Потом побледнела. И снова покраснела.
– Мистер Олдридж, извините. Но... Свободных рабочих мест на ферме нет.
Он сощурился, в его серых, как грозовое небо, глазах плясали искорки смеха.
– Вы так просто не увильнете!
– От кого увиливать? От вас? Рабочих мест нет...
– Как же! Я ехал сюда пять часов! Видимость никакая! Дороги скользкие! – Хай была... была... – Это ваше последнее слово?
– Да.
– А если я женюсь на хозяйке фермы – мне предоставят рабочее место?
– Если только хозяйка фермы согласится выйти за вас замуж, – важно изрекла Хай.
– А она согласится? – Марш подошел близко, очень близко, так близко, что она чувствовала его горячее дыхание на своем лице. – Согласится?
– Да, – прошептала она.
Эпилог
2003 год, Медицинский центр «Спрингс», Илкли, Западный Йоркшир, Великобритания
Январь. Метель. Марш нервно расхаживал перед входом в родильное отделение. Что он чувствовал? Да ничего он не чувствовал, кроме сильного, очень сильного волнения!
– Марш, меня скоро укачает. – Мужчина остановился посмотрел на улыбающегося Джона, отвернулся и продолжил расхаживать туда-сюда. – Марш, ты тут постоянный клиент! Уже пора бы привыкнуть! – Джон повернулся к девочке лет одиннадцати с жемчужного цвета волосами и зелеными, как изумруд, глазами: – Джорджи, ты как? Тебя еще не тошнит?
Девочка покачала головой и посмотрела на двух смуглых темноволосых с большими, как блюдца, серыми глазами абсолютно одинаковых мальчиков, которые были младше девочки всего на год:
– Джим, Бак а вас?
Мальчики посмотрели на отца. Джим важно сказал:
– С нами пока все нормально. Но если он и дальше так будет ходить, то вон ту малышню точно стошнит, – он махнул в сторону кучки детей, которые по росту расположились на длинной скамейке. Их было семеро. Они следили за передвижениями отца, поворачивая головы из стороны в сторону, как котята. Смуглая девочка с синими глазами лет пяти повернулась к своей старшей сестре:
– Джорджи, а когда закончится игра? А то у меня уже шея болит поворачиваться.
Джон рассмеялся. Марш замер, но уже через секунду продолжил движение. А девочка продолжала вопросительно смотреть на сестру.
– Лиз, ты можешь не поворачивать голову, ты только считай.
Девочка широко раскрыла глаза и удивленно посмотрела сестру:
– Правда!? А как будут играть Кэт и Джон? Они же не умеют считать!
Кэт и Джон оторвали свои взгляды от папы и посмотрели на Лиз. Джон воскликнул:
– Глупая! Мы же можем поворачивать головы!
– Да, – важно кивнула Кэт. – А вот Питер не может играть. Он еще маленький. Ему пора спать!
Две рыжих и одна темноволосая головы повернулись к Кэт и долго молча смотрели на нее. Потом темноволосый мальчик лет семи повернулся к Джорджи:
– Ты что!? Это же не игра! Папа опять домой принесет какую-нибудь малявку!
Девочка лет шести уставилась на своего брата:
– Берт, ты что! Это же не папа, а мама малявок приносит!
Вторая «рыжая голова» высокомерно посмотрела на этих двоих и довольно изрекла:
– Мэри, это вы с Бертом малявки! А папа принесет младенца!
– А вот и нет, Кэролайн! Мы не малявки! Спроси у Джорджи!
Бак, который до этого молчал, устало вздохнул и сказал:
– Вы все тут малявки!
Начался спор. Дети начали доказывать друг другу, кто из них малявка, только Питер и Джорджи сидели тихо. Джорджи потому что считала себя слишком взрослой, чтобы спорить с малявками, а Питеру было просто все равно, он хотел писать. Не выдержав, он обратился к дяде Джону:
– Дядя Джон! – Тот понимающе кивнул, согнулся в три погибели и за руку повел младшего в туалет.
– Мистер Олдридж! – Маршалл вздрогнул и взволнованно посмотрел на акушерку. Та понимающе улыбнулась: «Забавный народ мужчины! Вот этот, например, почти каждый год тут ожидает в компании своей малышни, уже со всем персоналом отделения знаком, а все равно, как в первый раз!» – Марш, у вас снова двойня!..
Конец