— «Вас» — это меня и…
— Машу. Она все знает, готова, ждет. Надеюсь, понимаешь, если узнают, где она…
— Понимаю. Кто будет ждать?
— Друг. Он вас отведет на заимку, о которой никто не знает.
— А вы?
— Если все пойдет как надо, приду за вами. Там у нас рация… На связь выходить в самом крайнем случае. Если будет совсем плохо, Никита знает, что делать.
— Никита?
— Да, друг. Твоя обязанность, чтобы даже догадок с их стороны не было. Искать её будут крепко. Тем самым себя проявят. Это уже мои дела.
— Мне бы лучше с вами… Нет, надо, так надо.
— Вот еще что… Маша… Не возражает, но что-то не то. По глазам вижу. По-моему, она сама хочет. Понимаешь? Сама… Отомстить. Не оставляй одну ни на секунду. Карабин забери себе. Успокаивай, что все будет хорошо. В крайнем случае — держи силой. Все. Через два часа выходим.
— А он как же? — Олег посмотрел на спящего отца Андрея.
— Просчитался я маленько. Надо его было сразу к Зинаиде. Тут ему нельзя — сам понимаешь. Проснется — извинюсь. Пока они будут считать, что Маша здесь — мой дом самое опасное место в области. Крестом здесь не защитишься.
Отец Андрей по-прежнему лежал неподвижно, отвернувшись к стене. Но глаза у него были открыты, и он слышал каждое слово этого тихого разговора.
Проснулся Василий поздно и некоторое время лежал неподвижно, глядя на приоткрытую дверь сеновала, за которой была видна часть заросшего муравой двора. За оградой раскачивающиеся ветви притулившейся к человеческому жилью лиственницы и тусклая рябь реки подсказали ветреное утро и возможное скорое ненастье.
Во дворе слышались невнятные голоса невидимых собеседников. Неожиданно заплакал ребенок. Василий озадаченно приподнялся, прислушиваясь. По его разумению, ребенка в этом месте никак быть не должно. Он перекатился с разостланной на медвежьей шкуре чистой простыни на сено и неслышно соскользнул вниз. Брюки висели рядом с развешенной на крючьях лошадиной сбруей, выстиранная рубашка распята на крестовине из двух жердей. Василий торопливо оделся и, не надевая ботинок, выглянул из сарая.
Мужиков он узнал сразу — вчерашний знакомец, назвавшийся Родионом Ермаковым, и Егор Рудых, хозяин здешней давно заброшенной деревни, в которой он проживал в единственном числе уже бог знает сколько лет. Доверие и даже интерес к человеку, который сманул его сюда после драки, появились у Василия, как только он узнал, к какому «хорошему человеку» они направляются. А вот пацан лет четырех, который стоял перед присевшими на корточки здоровенными мужиками и отчаянно ревел, размазывая по щекам слезы и сопли, был явной непонятностью, которая могла помешать отложенному на утро серьезному разговору.
Василий, с наслаждением ступая по траве босыми ногами, вдруг легко перекувырнулся через голову и, став на руки, направился к не сразу его заметившей мужской компании. Рев, как по команде, прекратился. Василий, сделав сначала мост, выпрямился и, показав пацану язык, тоже присел перед ним на корточки.
— Чего не поделили? — спросил он всех сразу.
— Не желает умываться, — объяснил Ермаков.
— Понятно. А мы с ним купаться пойдем. Пойдем?
— Пойдем, — согласился пацан. — А ты кто?
— Герой России. А ты кто?
— Сашка.
— Залазь, Сашка, на спину. Пойдем воду греть.
— Чем греть? — спросил Сашка, забираясь на шею Василия.
— Сначала ногами, потом пузом, — объяснил Василий и направился к воротам.
— Ты там, герой, мужика мне, смотри, не утопи, — хмуро сказал Егор Рудых. — А то меня Татьяна со свету сживет.
— Понятно, — согласился Василий. — Я Татьяны тоже ужас как боюсь. Шибко злая? — спросил он расплывшегося в блаженной улыбке Сашку.
— Не, мамка хорошая.
— А она нас не завернет?
— Она в больнице, сестренку мне рожает.
— Понятно, — с облегчением вздохнул Василий и побежал к реке.
— Уверен? — спросил Ермаков, выпрямляясь.
— Васька-то? Шебутной, конечно, но лучше не сыскать, даже не думай.
— Я к тому, что дело больно серьезное.
— Без серьеза Героями России не становятся.
— Так то там, а то здесь.
— Не боись, здесь, может, еще почище придется. Видал, как они вскинулись? А он еще пальцем не шевелил, приехал только.
— Кое-чем он уже пошевелил. Думаю, сегодня в больнице несколько бюллетеней точно выпишут. Надо бы поинтересоваться — кому?
— Бандит нынче хлипкий пошел, чуть что — в больницу. Скоро там коек не хватит.